Возвращение на Сааремаа - [8]
Усложнялось все неимоверно: на одной лыже не пойдешь и обломки не выбросишь - Мазурин уж точно пошлет искать, потребует доказательства, что не сломал нарочно. И связать обломки нечем - расползаются, тащить - одна морока и нервотрепка.
Отдыхали чуть ли не у каждой вешки. Багор и «бандуру» остаток пути тащил Харламов. На заставу добрались с большим опозданием, чуть живые. Присел в дежурке и сил не оставалось подняться. Харламов пошел в разведку к повару. Тем временем в дежурку заглянул командир отделения, приказал:
- А ну, бегом на «тактику»! - И слушать не стал, что только вернулся из наряда, без завтрака и обеда.
Все три командира отделений были из разжалованных в сержанты лейтенантов. Здесь им дали возможность добросовестной службой искупить вину и вернуть звездочки на погоны. И они усердствовали, особенно этот - русский с литовской фамилией, у которого кроме звездочек отняли еще и партбилет. Он почему-то сразу же, почти патологически невзлюбил его, Бакульчика, изводил придирками, оскорблением, унижением. Даже кожей чувствовал его постоянную враждебность.
Ничего не оставалось, как выполнять приказ. На плацу сержант что-то требовал, но он плохо соображал, чего тот хочет. Звенело в ушах, подкашивались ноги, в глазах мельтешило что-то розовое, реальность чередовалась с каким-то полуобмороком.
- Встать! Ложись! Встать-ложись! - долетал откуда-то злорадный голос сержанта, и приходило понимание, что командир отделения отдает команды перед строем ему одному.
- По-пластунски вперед! Не так, мешок с дерьмом! Отставить! Мордой в снег, в снег! Вот так...Почувствовал на затылке сапог, с силой толкающий лицо в жесткий, шершавый снег, и еще что-то солоноватое на губах - кровь или слезы? И вдруг какая-то дьявольская сила пронзила все существо, пружиной взбросила на ноги. Не соображая, что делает, саданул карабином с откинутым штыком в истязателя... Больше ничего не помнил. Разве что испуганное лицо Мазурина, его визгливое «три-и-и-бунал!», да и то как во сне...
Очнулся от холода, в кромешной тьме, не понимая, где находится. Пощупал вокруг, наткнулся на стеллажи с амуницией - в каптерке. Мгновенно вспомнилось все - и охватил ужас: нападение, может, и убийство командира!!! Лет десять - как минимум. Практически вся жизнь... Не-ет! Но где же выход? Нет никакого выхода, тупик. Один выход: патрон в патронник, дуло в рот...
За дверью послышались шаги и голос Мазурина:
- Открывай!
Дважды щелкнул ключ в навесном замке, с грохотом упала железная перекладина, открылась дверь - на пороге стоял бледный Мазурин и из-за его плеча выглядывала посвежевшая после «учебки» физиономия товарища по партии, с застывшей гримасой осуждения.
- Докладывай, как все было! - потребовал Мазурин. - Честно и самым подробнейшим образом...
- Что с сержантом, товарищ младший лейтенант? - спросил прежде чем докладывать.
Мазурин ответил не сразу, видимо, раздумывал: сообщать или не говорить?
- С сержантом-то ничего - царапина на ребрах. Увернулся. Повезло обоим, суки! - Взвизгнул раздраженно: - Я тебе или ты мне должен докладывать?
Слава Богу, подумал с облегчением, и начал рассказывать, как все было.
Мазурин выслушал молча, угрюмо спросил:
- Почему мне не доложил? Или замполиту?
-Вы же не раз предупреждали: слушать и разбирать жалобы на сержантов не будете. Да и поздно было докладывать, - обреченно пожал плечами.
- Мало что говорил, а доложить был обязан! - Мазурин вскочил, как ужаленный, выругался матом, приказал каптерщику накормить, сводить, если надо, в туалет. Постоял минуту молча и озабоченно сообщил: - На ЧП выехал начальник политотдела полковник Белобородов. - Сплюнул в сердцах: - Велика честь! Хватило бы следователя с конвоем...
От приезда начальника политотдела ничего хорошего не ждал: факт есть факт, никуда не попрешь... Пришло глухое безразличие - чему быть, того не миновать... Кажется, уже не очень и жалел, что случилось: сколько же можно терпеть измывания, издевательства?! Скотина и та не выдержит. Рано или поздно, а должно было взорваться... Взорвалось и всю жизнь взорвало. Тюрьма... Нет, в тюрьму он не пойдет. И начинал думать, как использовать момент - ворваться в дежурку, схватить карабин, патрон, поставить точку... Но судить будут невиноватого парня за необеспечение сохранности оружия.. Надо придумать что-то другое... Принесенную каптерщиком «кирзу» отодвинул в сторону, выпил стакан мутного компота, надкусив кусочек хлеба. Не трогало, было невероятно безразлично, что товарищ по партии, коллега по «учебке» молчит враждебно, смотрит как на прокаженного...
Часа через три-четыре каптерщик появился вновь и передал приказ следовать в кабинет начальника заставы.
За столом сидел пожилой, крепкого телосложения полковник с голой, как колено, головой, зарубцевавшимся шрамом на щеке и голове. В стороне на стульях - мрачные, как после взбучки, Мазурин и замполит.
- Садись, сынок, рассказывай... - на удивление совсем по-штатски, мягко, даже доброжелательно встретил полковник. - Как тебе удобнее: мне одному или в присутствии младшего и старшего лейтенантов?
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
Евгений Бабушкин (р. 1983) – лауреат премий «Дебют», «Звёздный билет» и премии Дмитрия Горчева за короткую прозу, автор книги «Библия бедных». Критики говорят, что он «нашёл язык для настоящего ужаса», что его «завораживает трагедия существования». А Бабушкин говорит, что просто любит делать красивые вещи. «Пьяные птицы, весёлые волки» – это сказки, притчи и пьесы о современных чудаках: они незаметно живут рядом с нами и в нас самих. Закоулки Москвы и проспекты Берлина, паршивые отели и заброшенные деревни – в этом мире, кажется, нет ничего чудесного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Северин – священник в пригородном храме. Его истории – зарисовки из приходской и его семейной жизни. Городские и сельские, о вечном и обычном, крошечные и побольше. Тихие и уютные, никого не поучающие, с рисунками-почеркушками. Для прихожан, захожан и сочувствующих.
Новый роман Скарлетт Томас – история о Наташе, дочке русского олигарха, которую отправляют учиться в Англию, в частную школу-интернат. Мрачный особняк, портреты Белой Дамы повсюду – это принцесса Августа, которая некогда жила здесь, а теперь является, как поговаривают, в качестве привидения. И соученицы Наташи, помешанные на диетах. В игру “Кто самая худая” включается и Наташа. Но игра эта оборачивается драмами и даже трагедиями.