Возвращение любви - [34]

А случай был такой.

Елена раскапризничалась. Она и тогда была упряма: уж если чего захочет — обязательно добьется. А совсем же девчонка, во второй класс пошла. Кажется, просилась с отцом на рыбалку. Мужики иногда собирались ватагой и уезжали неводить на дальние пески. Кто же ее отпустил бы на месяц? Да и зачем отцу такая обуза? Не отдыхать ехал.

— Значит, не берешь? — сказала маленькая упрямица. — Ладно, буду стоять под дождем, пока не умру.

Мать и тетки стали уговаривать, а девчонка уперлась и ни в какую.

Все пошли в избу, а они остались — Елена и Петр.

— Ты-то чего мокнешь? — спросила Елена.

— Тоже хочу умереть.

— Ну да! Тебе-то зачем?

— Не скажу.

— Нет, скажи! Ну, пожалуйста. Когда говорят «пожалуйста», нельзя отказывать.

— Хорошо, скажу. Когда ты умрешь, то на памятнике напишут: «Здесь похоронена девчонка, которая умерла из-за своего каприза».

— А о тебе что напишут?

— Обо мне напишут так: «Тут покоится человек, который умер ради товарища». И все, кто прочитает, подумают, какая плохая была девочка и какой хороший был у нас товарищ. Впрочем, ты можешь меня спасти от верной смерти.

Она сообразила, что к чему, забыла свой каприз и взяла Петра за руку:

— Идем. Я тебя спасу.

— Век буду обязан.

Тогда Елене казалось, что она и впрямь спасла друга: тот ни за что ни ушел бы из-под дождя…

Елена пришла домой, забралась в постель и мигом уснула, словно после тяжелой работы. Ей снилась величаво текущая вдаль река. Елена стояла на берегу. И рядом была лодка. Она раздумывала, садиться в лодку или нет. Кажется, села, но тут же все размылось…

Глава десятая

Жизнь текла ровно, как та приснившаяся река. Елена ждала письма от Петра. Знала, что он непременно напишет, но с нынешней почтой письмо может идти и месяц.

Ира с каждым приходом все активнее настаивала на том, чтобы она поскорее приняла решение.

— Это шанс, подруга, еще какой шанс, — говорила нравоучительно. — Смотри не упусти.

— Я думаю, — с улыбкой отбивалась Елена.

Несколько раз приходил Зотов. Однажды попытался всучить подарок — янтарное ожерелье, но Елена так на него посмотрела, что он стушевался и вернулся к испытанным розам.

Разговоры у них были разные, по большей части отвлеченные. Зотов был неглупым человеком и прекрасно понимал, что торопить события ему не резон: даже малейшее нечто большее, чем дружба Елена принимала в штыки.

— Ну, как он? — спрашивала Ира.

— Что как?

— Объяснился или все мямлит?

— Я не позволила бы ему.

— Не понимаю! Честное слово! Что ты ломаешься? Замуж не хочешь? Это бабке своей рассказывай, может, она и поверит. Да смотри, какая ты налитая: иголкой ткни, — кровь фонтаном брызнет. Уж я в женщинах разбираюсь.

— Ты у меня во всем разбираешься, но будь, пожалуйста, осторожнее на поворотах.

— Ух, какая недотрога! С ней и пошутить нельзя. Вот ты меня послушай. Ничего, гляжу, у вас не получится без меня. Значит, так. Я договариваюсь с Митей, и он приглашает тебя к себе. Со мной, конечно. Винца выпьем, музычку послушаем, видик посмотрим.

— Потом ты смоешься…

— За кого ты меня принимаешь? И что за жаргон — смоешься! У кого научилась? У этого твоего питерского?

Елена опешила:

— Какого питерского?

— Сама знаешь, какого. Гляжу — в ящике письмо, прихватила.

И она протянула конверт. Елена с письмом отошла к столу. Ира подкралась, заглянула ей в лицо.

— Ты чего так разволновалась, подруга? Кто это пишет?

— Дядя… по матери, — сказала Елена первое, что пришло в голову.

— «…самых честных правил»? — испытующе разглядывала Ира подругу.

— Собственно, тебе-то что до этого?

— Хочу устроить твою судьбу.

— Я тебя просила?

— Вот еще! Буду я ждать, когда ты попросишь! Словом так: или сейчас же дай мне прочесть это письмо, или принимай мое последнее условие.

— Какое еще условие? — устало опустилась в кресло Елена.

— Идем с тобой к Зотову, ну, вроде как на новоселье, — начала Ира. — Посидим, выпьем…

— Это я уже слышала.

— Потом я говорю. Встаю вот так и говорю: «Хватит молчанки! Елена, Дмитрий мечтает на тебе жениться. Дмитрий, Елена рада выйти за тебя замуж».

— Ира, — остановила подругу Елена негромким, но властным голосом, — это уж ни в какие ворота не лезет. Не прошло года, как погиб Валерий… Я еще не примирилась с его смертью… У меня такое чувство, что он слышит наш разговор, что он где-то рядом. — Елена порывисто поднялась. — Не смей больше заводить об этом разговор, иначе мы поссоримся, — закончила она, отошла к окну и стала к Ире спиной.

— Прости, — притихла Ира, почуяв, что переборщила. — Я хотела, как лучше…

— Будет лучше, если ты уйдешь.

— Даже так?

— Даже так. И передай своему Зотову, чтобы больше не приходил.

— Да прости ты меня, дуру! — взмолилась Ира. — Ну, что поделать, если я такая? Вот и мой Константин, мой лапушка, говорит, что дура я круглая, а — любит. И ты меня ругай, коли я заслужила, но люби, потому что я без тебя не могу. И чего я привязалась к тебе, сама не знаю.

Она еще долго говорила что-то, вздыхала, охала, каялась, даже всплакнула, но Елена оставалась безучастной, и вконец расстроенная Ира поплелась домой.

Облегченно вздохнув — иногда она действительно уставала от Иры, — Елена снова опустилась в кресло и стала читать письмо Петра, четыре машинописные страницы.