Елена вышла замуж рано и по любви. Думать не думала, что избранником ее будет военный, но так уж случилось, а там, глядишь, стало ясно: это судьба.
В Ярославль она приехала из маленькой приобской деревни — поступать в педагогический институт. Жила в общежитии с другими девочками, которые во многом были похожи на нее: такие же наивные и неопытные, деревенские и от того, должно быть, жадные до городских развлечений. Впрочем, выбор развлечений был невелик, а для них вообще сводился к одному — танцевальной площадке.
Там и познакомились. Валерий был в сером костюме, который очень хорошо на нем сидел. От природы наблюдательная, Елена также отметила в нем какую-то необычную серьезность, сдержанность в движениях. Другие парни из кожи лезли, чтобы понравиться, выпендривались, а он — ни капельки.
Валерий танцевал с Еленой, с ее новыми подружками, а потом проводил их до общежития. Прощаясь, задержал руку Елены в своей и тихо, чтобы не слышали другие, сказал:
— Приду завтра.
И ушел, не оглядываясь.
Елену еще тогда поразили глаза Валерия. «Люди с такими глазами не врут», — подумала она, а про себя почему-то решила: «Не придет».
Однако вышла под вечер в скверик, перед зданием общежития и выбрала скамейку так, чтобы видеть крыльцо. Нет, она и себе не признавалась, что ждет Валерия. Просто выпал теплый погожий вечер, она готовится к экзамену — читает Флобера, словом, все в полном порядке.
Прибежали подруги — Ирка и Вера — стали удивляться, что она не собирается на дискотеку.
— Я не пойду, — заявила Елена и сама удивилась тому, как решительно это у нее прозвучало.
— Почему? — распахнула Ирка свои красивые глазки.
— Уж не заболела ли? — насторожилась более степенная Вера.
— Экзамен послезавтра.
— Тебе ли бояться? — сказала Вера. — Ты у нас уже все знаешь.
Так и не поддалась на уговоры подруг. Она не первый раз читала «Мадам Бовари» и потанцевать была не прочь, но что-то ее удерживало, взгляды отчего-то невольно обращались к крыльцу общежития, возле которого они вчера расстались с Валерием.
«Да что же это? — думала она, начиная сердиться на себя. — Ну, не такая же я дура, не жду же его. Нет, я просто не хочу на дискотеку. Там толкаются, много пьяных. А я этого не люблю. Мне хорошо и тут. И потом — я зачем приехала? Я приехала поступить в институт. Вот и готовься к экзаменам, Елена Петровна. А танцульки подождут. Провалишься — стыдно будет ехать домой. Как на тебя посмотрят? Отличница — и на тебе!»
Елена выросла в таежной деревне на большой реке. Подруги, должно быть, сильно удивились бы, если бы знали, что она лихо гоняла моторку, ставила сети и днями пропадала в тайге, промышляя белку.
Она была невысокого роста, но очень стройная, волосы густые и светлые, большие серые глаза, полные губы. Говорила Елена всегда так, что не сразу и поймешь, шутит она, нет ли. Это было у них в роду — ко всему относиться с улыбкой. Однако, сейчас сидя на скамейке в скверике, Елена была сама серьезность и даже отложила Флобера и взяла Писарева, раздражавшего ее своей петушиной бойкостью. Надо же: посмел усомниться в обожаемом ею Пушкине! Елена любила Пушкина, как можно любить небо и землю, весь божий мир — глубоко и навсегда. Однако, увлекшись, и не заметила, с какой стороны и когда подошел Валерий. Может быть, он долго стоял и смотрел на нее. Оторвалась от книги, когда Валерий сел рядом.
— Здравствуй! — сказал он.
Хотела заметить, что на «ты» они не переходили, не было для этого повода да и желания, скажем, с ее стороны, но вместо длинной тирады ответила против воли:
— Здравствуй!
Может, оттого так получилось, что Валерий был в форме, на плечах — погоны старшего лейтенанта. И еще: он явно был чем-то озабочен. Чем?
С минуту молчали. Елена уже и не знала, как себя вести, говорить ли что-нибудь или вообще встать и уйти, но тут Валерий сказал:
— Я уезжаю.
«И скатертью дорожка! — подумала про себя Елена. — С какой стати ты мне это говоришь? Кто я тебе? И зачем мне знать, что ты куда-то уезжаешь?»
А спросила совсем о другом:
— Куда?
— Служба, — ответил он просто.
«Хорошо хоть, не сказал — военная тайна. Но мне-то что до его службы?»
— Это опасно? — спросила она и поймала себя на том, что в ее голосе прозвучала тревога.
«Что с тобой, подруга? Тебе-то какая разница — опасно или нет?»
Валерий пожал плечами. Он не стал врать, говорить, что, мол, нет, не опасно. И она это поняла. Ей понравилось, как он смотрел на нее. Но что все-таки ему от нее нужно? Похоже он чем-то мучается, чего-то не решается сказать. А с виду такой смелый.
Минуту сидел, хмуро глядя под ноги, потом собрался с духом.
— Знаешь что? — поднял глаза на Елену. — Жди меня месяц.
«Вот еще! — возмутилась она про себя. — С чего это я его ждать буду? Знакомы-то без году неделя. Да и того меньше. Станцевали пару раз, да проводил с подругами. И пожалуйста — жди меня. Ага! Жди меня и я вернусь. Больно ты нужен. Много таких, всех не переждешь».
А вслух сказала, пожав плечами:
— Ладно.
У него сразу лицо посветлело, и посмотрел на нее так, словно бог весть что посулила. А ей-то не трудно. Будет повод отказаться, если позовут на танцульки. Обещала, мол, человеку и слово свое сдержит. Уж в этом отношении ее никто не посмеет упрекнуть, она словами на ветер не бросается: сказала, что отрезала. С детства такая была.
