Возвращение к звездам: фантастика и эвология - [12]

«Пестрая лента» в гильбертовом пространстве

Реальность — это пирамида Хеопса. Это гора на пути Агасфера. Это осень в глазах любимой… Реальность всегда мала!

К. Джангиров

Часть Первая: Сумма против Историков

История не знает сослагательного наклонения. В ней факты священны, события достоверны и лишь заслуженные ученые вправе оспорить найденные или раз и навсегда установленные цифры и толкования. Единственность, безальтернативность прошлого — парадигма, господствующая как в науке, так и в обыденном сознании; лишь фантастика иногда позволяет себе задавать «неудобные» вопросы: «Что было бы, если?..» Однако и в фантастике речь идет, как правило, не о нашей Реальности, а о параллельных или воображаемых мирах.

Мы привыкли считать прошлое объективным, то есть, как сказал бы физик, «не зависящим от Наблюдателя». Но является ли привычка аргументом?

Историк, как правило, не бывает очевидцем изучаемых им событий. Информацию о прошлом он получает через посредников, в роли которых могут выступать письменные источники или предметы материальной культуры — от обломков глиняных сосудов до статуй Праксителя. Тексты — предпочтительнее.

Письменные источники бывают разные. В данную категорию входят государственные архивы, школьные сочинения, художественные тексты, письма, мемуары и описания, и судебные протоколы, и еще очень многое. Эти документы объединяет одно — ненадежность.

На самом деле доверие российских (в особенности) обывателей и ученых к ДОКУМЕНТУ трогательно и смешно. Директор энской птицефабрики, всю жизнь выполняющий план путем приписки 3-5-10-90 бумажных процентов к реальным показателям, раздувается от гордости за канувшую в Лету державу, читая советские статистические ежегодники семидесятых годов. Переводчик, еще вчера насмехавшийся над советскими «документалистами», ухитрившимися из 120 выпущенных немецких установок «Фердинанд» подбить более 3000, сегодня с полной уверенностью пишет о 352 вражеских самолетах, сбитых Эриком Хартманом, «белокурым рыцарем Рейха», ссылаясь на немецкие документы и «собственноручные» Эрика Хартмана заявления… Историк с серьезным видом переписывает у коллеги рассказ о смерти Перикла от чумы во время эпидемии в Афинах, как бы и не замечая, что при скученности населения в афинском укрепленном лагере, при тогдашнем состоянии медицины и санитарии эпидемия чумы продолжалась бы не два года, а максимум 2,5 месяца (за это время вымерло бы от 95 до 100 процентов населения Афин и погибло бы около 2/3 осаждающей армии, на чем Пелопоннесская война немедленно бы и закончилась). Летописцы приводят на Русь неисчислимые орды монголов — в сотни тысяч, даже в миллионы человек, — и не надо спрашивать у них, как конная армия таких размеров могла хотя бы перемещаться (я не говорю, питаться) зимой в лесах Владимиро-Суздальского княжества.

Но проблема состоит вовсе не в том, что источники врут.

Прежде всего они отражают субъективную информированность автора. Увы, стремясь поведать потомкам «правду, только правду, всю правду и ничего, кроме правды», «отшельник в тесной келье» может добросовестно заблуждаться.

— И часто так бывает? — могла бы спросить Алиса.

— Всегда, — ответит Чеширский Кот.

Далее, обычно письменный источник написан на языке либо вовсе мертвом, либо с тех пор заметно трансформировавшемся. Это означает, что перед исследователем встает проблема перевода или в более широком смысле проблема интерпретации текста[4].

Изложенное общеизвестно. Общеизвестны и методы преодоления «указанных трудностей»: сопоставление различных источников, соотнесение их с данными археологии, использование логики, аналогий, статистического анализа — иными словами, контекстная интерпретация документа. Речь по сути дела идет об усилении информации.

«Мы, конечно, не рассматриваем археологические находки и тексты как истину в последней инстанции. (Ну, почти не рассматриваем.) Мы принимаем источники как информационный след от события, позволяющий тем или иным способом воссоздать это событие. Восстановление прошлого по оставленным им следам в настоящем — и есть работа историка».

Сие понятно, но ведь речь идет об известной и давно исследованной до конца физической задаче — восстановить исходный сигнал по его ослабленному подобию. В радиотехнике для этого существует усилитель. Однако он, во-первых, усиливает наряду с сигналом посторонние шумы, а во-вторых, сам вносит в сигнал дополнительные искажения. И данное явление, ограничивающее возможности усиления информации, носит не технический, а физический характер. «Идеальный усилитель» запрещен Вторым началом термодинамики. То есть в нашей Вселенной он не может существовать. Ни сейчас, ни в светлом будущем. Ни на Земле, ни в «одной далекой галактике».

Рассмотрим механизм интерпретации на примере известного анекдота. Конференция историков конца тридцатых годов. Выступает представитель арийской делегации: «Великие немецкие ученые, произведя раскопки в районе поселений древних германцев в Растен- бургском лесу, обнаружили там медную проволоку. Это неопровержимо свидетельствует, что древние германцы знали телеграф!». Слово предоставляют русскому историку: «А вот мы, тщательно изучив поселения Киевской Руси, представьте себе, не обнаружили никаких следов проволоки. Из этого со всей очевидностью вытекает, что славяне в девятом — десятом веках широко использовали беспроволочный телеграф». Смешно? Но при желании очень легко построить интерпретацию источников, обосновывающую последнее утверждение.