Сергей Борисович Переслегин
Свобода слова в условиях посттоталитарной демократии
"Общественное мнение - продукт, а не явление.
И, смею вас заверить, это мой продукт".
Время, в которое мы живем, интересно тем, что регулярно проблематизирует старые истины. Например, "кофе повышает артериальное давление". "Япония - миролюбивая страна". Или "свобода слова является гарантом демократии".
Последнее время Россию регулярно обвиняют в отсутствии подлинной свободы слова, в ангажированности прессы и медиаресурсов. Основная аргументация в этом направлении - дружное молчание российских журналистов о роли "путинской гебни" в деле отравления Литвиненко и "наезды" на маленькую, но гордую и почти независимую Эстонию?
В свою очередь Россия регулярно обращает внимание западных журналистов на полностью ими игнорируемый организационно-правовой беспредел на Украине, а также задает не совсем удобные вопросы относительно гордой и почти независимой Венесуэлы (иногда в этом же контексте упоминается Иран и даже Ирак, хотя насчет независимости последнего есть некоторые сомнения)...
Логика "сам - дурак", конечно, убедительна, но очень скучна. Гораздо интереснее предположить, что со "свободой слова" все в порядке - и в России, и на Западе, но само это понятие неузнаваемо изменилось.
Пресса стала четвертой властью после Гражданской войны в США. Связано ее возвышение было с простым обстоятельством: журналисты уже пользовались для передачи информации телеграфом, в то время как генералы предпочитали по старинке посылать за сведениями адъютантов. Если учесть специфический характер войны, позволяющий журналистам без особых трудностей собирать информацию с обеих сторон, то не приходится удивляться тому, что редакторы начали ориентироваться в обстановке намного лучше генералов, а генералы в свою очередь стали использовать газеты в качестве основного источника разведданных.
В последующие десятилетия особое положение прессы в системе принятия решений было упрочено респектабельной осведомленностью британской "Таймс" и дерзостью американских журналистов, снабжающих своих читателей фотографиями и репортажами из самых горячих точек мира, в которых "все сестры получали по серьгам" и стирались различия между своими и чужыми.
Золотой век журналистики продолжался недолго, и, во всяком случае, он не пережил Первой мировой войны, но память о нем осталась, тем более что и в последующие годы и десятилетия в тех же Штатах регулярно попадались "честные журналисты", которые "раскручивали" что-нибудь сенсационное и общественно-значимое: Уотергейт, например. Погоду, однако, делали не они, а функционалы "министерства Правды", исправно укладывающие общественное мнение своих стран в логику эпохи тоталитарных войн.
Уменьшение влияния прессы и иных форм массмедиа, падение престижа журналистской профессии, наблюдающееся в эту эпоху, было связано не столько с подчинением журналистского сообщества задачам политической и военной пропаганды, сколько с его низкой информированностью и прогрессирующей бюрократизацией. Предпосылки, превратившие прессу в четвертую власть: независимость журналистов и наличие у них собственной инфраструктуры передачи сведений, - исчезли, а вместе с ними и обоснованность властной позиции. Но претензии на власть остались и дожили до наших дней. До посттоталитарной демократии.
Попытаемся разобраться. "Свобода слова" - это, очевидно, право журналиста свободно излагать свое мнение и публиковать его в СМИ. Для этого, во-первых, надо это мнение иметь. А для того, чтобы выработать это мнение, нужно занять позицию. Позиция подразумевает онтологию, наличие некоторой работоспособной и способной к развитию картины мира. А онтология - едва ли не самый дорогой товар на современном мировом рынке образования, он изготавливается штучно.
Во-вторых, для формирования мнения нужна информированность. Между тем информация в современном мире - эквивалент денег, и ни "первая власть", ни "вторая", ни "третья" совершенно не расположены просто так, задаром, делиться ею с властью "четвертой". А своих собственных каналов, достойных упоминания, у журналистов нет.
Далее возможны варианты.
Пресса получает релизы от иных властных структур и использует их. При этом она, разумеется, "по построению" выполняет заказы этих структур и не может считаться независимой, подобно американским журналистам в Ираке. Пресса получает эксклюзивную информацию от того или иного субъекта. Оплатой за эту информацию будет публикация, тем или иным образом способствующая интересам этого субъекта. В рамках капиталистической экономики тут все нормально: честный обмен. Но почему-то не хочется называть такую публикацию "свободной". Журналист добывает информацию сам. В этом случае при современном состоянии правовой системы он неизбежно нарушит закон. На это могут закрыть глаза? но опять-таки не бесплатно и лишь в том случае, если не нарушены чьи-то существенные интересы. Но если они не нарушены, материал непродаваем.
Такова трилемма "свободных" средств массовой информации. Есть еще массмедийные ресурсы, купленные той или иной государственной или бизнес-структурой. Как ни странно, с ними дело обстоит не лучше и не хуже, а точно так же.
