— Что вы здесь стоите? — крикнул Орленко. — Идите в подвал, живо!
Дверь в подвал была заперта на замок. Орленко с силой рванул ее на себя. Замок отлетел, в лицо пахнуло запахом овощей и пыли. Женщины торопливо стали спускаться по лестнице в темноту, оступаясь и толкая друг друга.
«Зачем я на них накричал? — упрекнул себя Орленко. — Нехорошо!» Он почувствовал, что к нему возвращается уверенность.
— Ты тоже иди с ними, — сказал он жене. — А я сейчас все выясню и вернусь.
Жена кивнула ему и протянула носовой платок.
— У тебя рука в крови.
Он даже не заметил, что, открывая дверь, ссадил себе пальцы, и принялся вытирать кровь на ходу. Так, с окровавленным платком в руках, он добежал до горкома…
Дежурный бросился к нему навстречу.
— Петр Васильевич, вы ранены?
Орленко невольно усмехнулся.
— Ранен… В горкоме есть кто-нибудь?
— Есть. Уже человек десять пришло. Скажите, неужели это война?
Секретарь не успел ответить. Взрыв потряс здание, со звоном полетели стекла. На мгновенье стало темно, с потолка посыпалась штукатурка.
В коридоре, у входа в зал заседаний, толпились люди, его подчиненные, которым он должен был что-то сказать. Но что? В сознании клином засела фраза: «Возможны любые провокации врага». Это говорилось еще вчера. Но сейчас…
— Здравствуйте, товарищи! — привычно сказал секретарь, проходя в зал. — Давайте-ка сюда. — Он, не садясь, обратился к начальнику городской телефонной сети: — Скажите, а почему связь не работает?
— Почтамт разбит, — прохрипел, бледнея, связист и вытянулся.
— Вокзал тоже разбит, — быстро подсказал кто-то.
Орленко обернулся. «И он тут, ему-то что надо?» Секретарь горкома узнал бойца железнодорожной охраны Васильева, которого еще недавно собирались исключить из партии за недостойное поведение в семье. Железнодорожник тогда поклялся, что исправит свои ошибки «на бытовом фронте», бюро поверило ему и вынесло строгий выговор… И вот теперь он здесь, да еще с винтовкой.
Дверь была открыта. Вбегали все новые и новые люди и приносили тревожные сведения: немцы ведут прицельный огонь по казармам и складам, на станции горят цистерны с нефтью, несколько снарядов попало в здание тюрьмы… Немцы уже пытались перейти границу в районе моста, но пограничники их отбили и теперь укрепляют берег, носят туда мешки с песком, по-видимому, ждут нового штурма… На том берегу замету но скопление машин, среди них танки…
Секретарь горкома слушал, пытаясь казаться спокойным, но мысль его работала лихорадочно, выхватывая из груды сведений самое главное. Теперь он уже не сомневался, что никакой провокации нет, а началась война. Самое страшное сейчас таилось в промедлении. Он чувствовал: еще немного, и нервное возбуждение сменится паникой. Надо принимать решение немедленно, пока коллектив не превратился в толпу.
Зал был уже полон. Орленко увидел двух других секретарей — Шамрая и Кущиенко, заведующих отделами Бондаренко и Циркина, инструкторов Дудченко, Авдеенко, Фишера… Даже его помощник Ольга Сергеевна Бакаева и та прибежала. А ведь у нее двое детей и муж-пограничник…
Орленко ударил ладонью по столу, призывая к тишине.
— Товарищи! — сказал он. — Есть предложение помочь бойцам и сформировать вооруженный отряд коммунистов. Но предупреждаю: дело это добровольное. Если кто по какой-либо причине не в состоянии воевать, пусть уйдет домой, объяснений не требуется. Будем голосовать?
— Не надо! — раздались голоса. — Зачем время тянуть?
— Так, значит, все остаются?
— Все!
Орленко вырвал из блокнота листок и быстро написал записку коменданту штаба дивизии.
— Давид Борисович, — он подозвал заведующего военным отделом Циркина. — Возьми с собой человек десять, грузовую машину и катай в штаб, к пехотинцам. Пусть дадут нам оружие… — он прикинул на глазок количество собравшихся в зале. — Сто, нет, двести винтовок, ну, и соответственно патронов. Хорошо бы и пулеметы раздобыть, понял?
Высокий, с орлиным носом, Циркин взял записку и, козырнув, бросился к двери. За ним двинулся худой, скуластый Володя Мельник — политработник из городского отдела милиции, и двое друзей — журналисты из газеты, прозванные «аяксами», и их шеф, заместитель редактора, вездесущий Ваня Маринич, еще кто-то…
Секретарь приказал Николаю Павловичу Кущиенко вывести всех ополченцев во двор и, пока условно, разбить их на взводы, а другого секретаря, Шамрая, и Ольгу Сергеевну Бакаеву послал на второй этаж, в секретный сектор, подготовить к эвакуации партийные документы. «Надо сделать это тихо, чтобы никто не видел», — подумал он и решил поставить на втором этаже часового.
Он осмотрелся. Винтовка была у одного Васильева. «Нет, этого не поставлю…» Подозвав шофера Костю, с которым сегодня утром собирался ехать на рыбалку, и вынув из кармана свой пистолет, сказал:
— Встань на верхней площадке и никого не пускай.
— Есть не пускать! — радостно гаркнул Костя.
Орленко пошел к себе в кабинет, быстро опустошил сейф. Выходя, он столкнулся в дверях с Циркиным.
— Что, уже привез?
— Нет у них оружия… Дежурный сказал: идите к границе, там много убитых, возьмите их оружие…
— А ты что ответил?
— Я хотел дать ему в морду! — Глаза у Циркина сверкали, тонкие ноздри раздувались. — Но подождите… — Он ударил себя кулаком по лбу. — Кажется, я знаю, где достать! Военкомат недавно объявил учебные сборы, его полигон здесь, рядом! — И он исчез.
