«Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы - [13]

Нет, не мученьями, страданьями и кровью ―

Утратою горчайшей из утрат:

Мы расплатились братскою любовью

С тобой, мой незнакомый брат.

С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»,

Встречались мы, наверное, не раз.

Меня Господь спасал среди пожарищ,

Да и тебя Господь не там ли спас?

Обоих нас блюла рука Господня,

Когда, почуяв смертную тоску,

Я, весь в крови, ронял свои поводья,

А ты, в крови, склонялся на луку.

Тогда с тобой мы что-то проглядели,

Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:

Не для того ль мы оба уцелели,

Чтоб вместе за отчизну умереть?

1944

Из Тараса Шевченко

1 «Не женись ты на богатой…»

Не женись ты на богатой ―

Выгонит из хаты,

Не женись и на убогой ―

Проживешь недолго,

А женись на вольной воле ―

На казачьей доле:

Как была она ― такою

Будет ввек с тобою.

2 «О, Боже мой милый! Как тяжко на свете…»

О, Боже мой милый! Как тяжко на свете,

Как жизнь горемычна ― а хочется жить,

А хочется видеть, как солнце сияет,

И хочется слушать, как море играет,

Как пташка щебечет, как роща шумит,

Как девушка песню свою запевает…

О, Боже мой милый, как весело жить!

3 «Молитесь, братие, молитесь!..»

«Молитесь, братие, молитесь!

Вокруг святого Чигрина!

Как нерушимая стена,

Восстав из гроба, станет сила

Архистратига Михаила ―

Покойников святая рать.

Но Украину вам спасать,

Еще живущие! Спасайте

Родную мать свою, не дайте

В руках у ката погибать!

Пожар пылает там и тут,

И некрещеными растут

Казачьи дети, а девчата

Ушли в неволю без возврата,

И гибнет юная краса,

И непокрытая коса

Стыдом сечется, ясны очи

В разлуке гаснут… Иль не хочет

Казак сестру свою спасать

И сам собрался погибать

В ярме у катов? Горе, горе!

Молитесь, дети! Страшный суд

На Украину к нам несут

Враги. Опять прольется море

Казачьей крови… Где Богдан?

Где Наливайко, Остряница?

Пора Палию пробудиться,

И где Серко ― наш атаман?

Молитесь, братья!» ―

                              И святой

Поп окропил толпу водой

С крыльца церковного. Но вот

Вдруг расступается народ,

И с непокрытой головой

Встал на крыльце кобзарь седой:

«Да сгинет враг! Да сгинет прочь!

Точите косы в эту ночь,

Ножи острите и со мной

Тряхнем недавней стариной!»

1944

Вдова

Ты пошли, Боже, тучу грозную,

Тучу грозную, Громову стрелу, ―

Ты разбей, разбей гробову доску,

Ты раскрой, раскрой золоту парчу:

Подыми моего друга милого.

Казачья песня

И вышел я ― безумный тать ―

В грозой кипевшее ненастье,

Чтоб силой взять, уворовать

Недосягаемое счастье.

Шумел в дожде весенний сад,

Вела знакомая дорожка

Туда, где брезжил свет лампад

За ставней низкого окошка.

И ветхой ставни сняв запор,

Увидел я перед собою

Свою добычу, дерзкий вор,

Легко играющий судьбою.

Лежала юная вдова,

Перед иконами рыдая,

И слышал я ее слова,

Окно тихонько раскрывая:

«Бушуй, гроза, сильнее, чтоб

Раскрылась свежая могила

И виден стал сосновый гроб,

В котором спит теперь мой милый.

Буди его, гроза, буди!

Он сам уже проснуться хочет,

Дыханье дай его груди,

Открой ему уста и очи.

Я четверговую свечу

Зажгла у образа Христова, ―

Ударь же, гром! Сорви парчу

Потустороннего покрова!..»

И грянул гром. И я упал,

Как бы пронизанный стрелою,

И рухнул дом, и запылал,

И смерч пронесся надо мною…

1944

«Я шел к тебе среди руин…»

Я шел к тебе среди руин,

Среди дымящихся развалин.

Я шел к тебе. Я был один.

И был мой путь, как ночь, печален.

Я знал, что ты еще жива,

Я звал тебя бессильным криком,

И эхо вторило едва

Моим словам во мраке диком.

Нет ничего ― но сердце есть.

Нет никого ― но ты со мною.

О, как я был охвачен весь

Ночною черной тишиною.

1944

Конь

Конь казаку всего дороже

И ты, мой сын, им дорожи.

А.В. Туроверов (1854)

«Что, мой верный друг, не весел,

Что грустишь, моя краса?

Я в торбе тебе навесил

Золотистого овса.

Что не ешь его проворно,

А, мотая головой,

Вкусно пахнущие зерна

Рассыпаешь пред собой?

Иль меня ты, друг, не слышишь,

И заветный сахарок

Не берешь, а только дышишь

На протянутый кусок.

Не кусаешь в шутку руки,

Не балуешься со мной, ―

Иль почуял день разлуки,

Мой товарищ дорогой?»

«Нет, хозяин, я не болен,

Рад служить я казаку,

Но рассеять ты не волен

Лошадиную тоску.

Для меня давно не тайна,

Что сегодня ты принес

Лишь с похмелья и случайно

Этот сахар и овес.

Обо мне ты забываешь.

Подъезжая к кабаку,

Одного меня бросаешь,

Кинув повод на луку;

Долго жду тебя на вьюге

У заснеженных перил ―

Сколько раз мои подпруги

Отпустить ты позабыл?

А потом, хвативши водки,

Зря вихляясь на бока,

Ты меня к чужой молодке

Гонишь вскачь от кабака;

Запотелый круп дымится

В непогоде ледяной,

И смеется вся станица

Над тобой и надо мной».

1944

«Что мы, братцы, по-пустому спорим…»

Что мы, братцы, по-пустому спорим

И все делим тесные поля,

А на юге, за Каспийским морем,

Зря лежит просторная земля.

Кровь застыла в нас, иль обветшала

Наша переметная сума?

Здравствуй, Персия! Здорово ночевала,

Полусонная богатая кума!

Запрягай тяжелые мажары[11],

Провожай соседей дорогих.

Серебром украшены Каджары,

А уздечки в золоте у них.

1944

Сумароков

О, вы ― по нас идущие потомки

Тредьяковский

Долги одолели. Описаны книги.

Демидов грозит их продать.

А Двор глухонем. В Петербурге интриги.

Не хочет никто выручать.

Без шляпы, в сугробах, не ведая стужи,

Идет он, известный для всех.

На бархат камзола, на золото кружев

Слетает нетающий снег.

Подальше от дома, поближе к народу ―