Возрождение - [122]

Крепость – не выход. Имей он уверенность, что от вставшего на след охотника удастся отбиться – да, пожалуй, готовность аррауков к самопожертвованию вполне можно было бы использовать. Она и сейчас пригодится – не убить ша-де-синн, так хоть задержать на какое-то время. Но лишних жертв лучше избежать.

- Дальше я думаю немного поспать, - наконец сообщил он. – С ног валюсь.

- Это вино, - авторитетно уверил его Урмас. – Коваррная штука, голова соображает, а ноги отнимаются. Комнату тебе приготовили, а девчонка твоя спать будет долго, от сонного-то отвара. Да оно и славно. Как говорят у нас, сон прриносит мудрые мысли.

- Это у всех говорят, - хмыкнул Оррин, - что у людей, что у суаши. Слова разные, суть одна.

Поспать ему не дали.

Суашини могут обходиться без сна долго. На четвёртые или пятые сутки накопившаяся усталость начнёт оказывать влияние на скорость реакции, но и тогда воин-суашини останется отменным бойцом, в сравнении с которым сколь угодно хорошо обученный человек будет выглядеть черепахой. Но если речь идет о по-настоящему серьёзном противнике, лучше встречаться с ним как следует отдохнувшим. За прошедшие века Оррин, в иных местах известный как Фрейр, приучил себя не выделяться – спал как все, каждую ночь, если не происходило чего-нибудь экстраординарного, ел регулярно. И сейчас приобретённая привычка вышла боком – глаза слипались, тело казалось ватным, а в голове билось одно-единственное желание – зажмуриться и провалиться в сон ещё часика на два. А лучше – на все пять.

Увы, воин в массивных доспехах – интересно, зачем аррауки таскают на себе весь этот металл, находясь в относительной безопасности цитадели – нарочито шумно топтался у дверного проёма. Потрясти гостя за плечо вроде бы как и невежливо, но создать ему условия, с мирным сном несовместимые, можно и без подобных жестов. Для усиления эффекта стражник демонстративно громко выдал, обращаясь к невидимому собеседнику:

- Уважаемый гость скорро проснётся, Гаррта, тащи таз для омовения!

И сказано это было отнюдь не шёпотом. Оррин поморщился – вроде и не так уж много вчера выпил – хотя чаши у гостеприимного Урмаса ничего общего с напёрстками не имели, но в прошлом приходилось вливать в себя и побольше, и покрепче. Видать, винцо-то и в самом деле коварное, пусть и кажется слабеньким.

- Гость уже проснулся, - пробурчал он недовольно.

Воин то ли намёка не понял, то ли пропустил его мимо ушей. Аррауки – народ сложный. С одной стороны, вроде бы как и мирный – за весь период их пребывания на Эллане, насколько Оррину было известно, ни разу обитатели горных крепостей не выступали в качестве агрессора. В глобальном смысле, мелкие пограничные стычки не в счёт. С другой стороны, каждый арраук лет с десяти уже считался "младшим воином" и при этом никого не интересовало, какого ребёнок пола. Младший – значит, не в бой идти, но помогать старшим всем, чем можно. Не кашу готовить, этим занимались в свою очередь все, и сам Урмас, бывало, вставал к котлу или к вертелу, хотя его от подобных занятий освобождала традиция. А вот крутить, по указаниям мастера, механизмы наведения баллист и катапульт[66], подносить бойцам стрелы, оттаскивать в укрытие раненых, а то и поработать с арбалетом у специальных, ниже обычного расположенных бойниц – это для младших являлось делом привычным. Лет с пятнадцати "младший" становился "запасным" воином. В схватку их по-прежнему не пускали, берегли – но, чтобы служба не казалась мёдом, тренировали столь напряжённо, что Оррин поражался – как молодёжь не сбежит куда-нибудь от подобных издевательств. Достаточно сказать, что в интервале от пятнадцати до двадцати лет доспехи юношам и девушкам разрешалось снимать лишь для омовения. Девушек в "запасные" определяли уже по желанию – аррауки понимали, что продолжение рода в условиях, так сказать, враждебного окружения есть задача первостепенной важности. Поэтому лет в шестнадцать все местные особы женского пола – на взгляд человека неопытного, отличавшиеся от мужчин лишь более длинными волосами и относительно мелкими клыками – оказывались замужем, а то и становились матерями.

Лозунг "мужчина может иметь столько жён, сколько способен прокормить" здесь не прижился. Сыты, обуты и одеты были все, и примерно в одной и той же степени. И голодали - если таковое случалось, тоже все. Кусок мяса в миске сотника ничем не превосходил тот, что доставался немощному старику, одинокой женщине (редко, но встречались и такие) или заурядному "запасному" юноше. Добыча, взятая в бою или полученная в качестве выкупа за пленников от проигравшей стороны (сами аррауки проигравшими становились крайне редко) считалась собственностью общины. Золото и серебро шло на закупку продовольствия и иных необходимых в быту вещей, редкое оружие распределялось по жребию среди тех, кто выражал желание им обладать, а, скажем, драгоценности… К ним аррауки относились с полнейшим равнодушием, а вот кое-кто из благородных тэнов захлебнулся бы слюной от зависти при одном лишь случайном взгляде на содержимое сундуков в сокровищнице крепости.

Суарры, возглавлявшие род, имели право отдавать обязательные к исполнению приказы в вопросах, касавшихся рода в целом, но при распределении материальных благ особыми привилегиями не пользовались – разве что в части размера отводимых им помещений.