Возраст дожития - [96]

– Я, оказывается, совсем дурак, не гожусь я для этой работы, мне не то что в опера идти, мне даже участковым нельзя работать, – казнился он. – Пожалуй, стоит написать рапорт начальству. Уволюсь к бесам, пусть ищут умного, у которого нет шор на глазах. Идиот, не увидеть того, что видит вся деревня.

Тут ему стало совсем тошно, потому как он вспомнил недавний разговор с женой хозяина магазина, которая пыталась привлечь его к одной нечистой сделке. И как женщина хихикнула, когда участковый начал объяснять ей, что «сколько веревочке ни виться, а кончику быть», и как расхохоталась прямо в лицо, когда он заявил, что нечестные деньги никому еще пользы не приносили. Быстрым шагом Саша направился в отдел, поднялся в свой кабинет и сел писать рапорт на увольнение.

На следующее утро майор пришел пораньше и первый, кого он увидел, был Саша. Тот молча положил рапорт ему на стол и так же молча отошел на несколько шагов.

– Так, и что тут у тебя? – улыбаясь, проговорил начальник, но по мере прочтения улыбка сползала с его лица. Он поднял на вытянувшегося в струнку Сашу глаза и швырнул ему бумагу, едва не попав в лицо.

– Это еще что за номера? То ты просишься отпустить тебя на оперативную работу, то вообще непонятно какой фортель выкидываешь?

– Потому что я дурак, – печальным голосом проговорил парень.

– Это еще почему?

– Да потому, мне намекали на не совсем честные Серегины дела, а я, как глухой, да еще тупой, ничего не видел.

– Поподробнее, пожалуйста, – проговорил Василий Иванович, вдруг почувствовав, что, несмотря на раннее утро, уже устал. Будто на него взгромоздили целую бетонную плиту и заставили ее нести.

И Саша подробно рассказал, то, что услышал вчера от старика-соседа, то, что ему говорила жена хозяина магазина, и от себя добавил:

– Я как последний тупица отметал от себя все эти разговоры и ни разу не задумался, а вдруг все правда? Ведь если бы я был внимателен к таким разговорам, Сергей был бы жив, да и вообще… Алкоголиками занимался, а наркотики пропустил.

– Ты не горячись, ты, может, и не думал об этом, а я ничего не пропускал, все ждал, когда у тебя глаза откроются. Только убийцу Сергея мы все равно пока не знаем, как и убийцу Иванникова. Его жена сразу с детьми к матери уехала. То ли не верила в нас, то ли ей было все равно, мы проверили, она и правда у матери живет, но как тогда заявление написала, так и молчит с тех пор. Значит, слушай сюда, – тоном начальника проговорил майор, – Рапорт твой я пока не видел, и не возражай, – прикрикнул он на подавшегося вперед Сашу, пытающегося что-то сказать. – Найдешь того, кто убил Сергея и на чьей совести смерть Иванникова, тогда и решишь. Уйти каждый может, а ты попробуй, как тот верблюд, сперва в угольное ушко пролезть, а там уж как сам решишь.

И перейдя на отеческий тон, добавил: – Ты, сынок, умный, только слишком добрый и доверчивый. А в нашей работе этого никак нельзя, обведут вокруг пальца, да еще тебя же и сделают виноватым. Осторожнее надо быть и жестче. Теперь иди и работай, да помни, о чем я только что говорил. – Саша по-военному развернулся на каблуках и вышел из кабинета. Ему предстояло не только найти преступника или нескольких, но и доказать самому себе, он может и должен работать в полиции. Больше он никому не будет верить, только самым близким, матери, брату, да, пожалуй, еще Ямпольским, они не выдали Егора, не проболтались, и вообще эти двое ему очень нравились. Он решил даже Стаса не рассматривать, как человека всегда правдивого. Хотя он и помогал ему, нашел Айшат, которую все считали Юсуфом, опознал по голосу Василия, на которого трудно было подумать. И тут Саша задался вопросом, что такого сделал Василий, ведь если бы не звонок из отдела по борьбе с распространением наркотиков, то Саша никогда бы и не обратил внимания на Василия. Покупка самодельных кукол никак не наказуема. Василий имел право покупать, что вздумается.

– Стоп, а откуда на самом деле был звонок? Он это не проверял и принял на веру. Сергиево-посадские ничего не сказали по этому поводу, забрали мужика, и все.

Саша достал записную книжку, которую постоянно носил с собой, и записал свой вопрос, относительно бывшего дежурного. Вернувшись в свой кабинет, участковый сел записывать план, по которому намеревался действовать.

Юля с дочкой с раннего утра пошли к Ямпольским, и старшей и младшей очень хотелось посмотреть дом Олега Петровича изнутри. Накануне они договорились с Егором, и тот встретил их у калитки. Сегодня у парня был выходной, и он с удовольствием стал для гостей чем-то вроде экскурсовода. Когда Юля с Машей только вошли в дом, они замерли перед картиной, украшавшей прихожую.

– Мам, моти, это наса улися, и домики тозе. А тут деда зивет. А это Бася, она босая, тока хосая.

– Да, доченька, очень похожая улица. А кто это рисовал? Это ведь карандаш?

– Наверное, я не знаю, рисовал это Федор, а в гостиной есть акварель, которую им Маргарита Викентьевна подарила. Пойдем скорее, тебе, Машенька, она должна понравиться, там птичка очень симпатичная.

Пока ребенок рассматривала гостиную, пока стояла возле акварели Дубровиной и с удивлением смотрела на воробья, готового хоть сейчас слететь с ветки рябины, Егор отвел Юлю в сторонку и тихо проговорил: