Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [19]
Близок к T. Н. Грановскому его ученик и последователь П. Н. Кудрявцев. Его большая работа[144], написанная в 1356 г., посвящена обозрению остгото-лангобардского периода истории Италии, т. е. VI–VIII вв.
Свой несомненный интерес к истории народных масс в изучаемый период автор вскрыл во введении, в котором писал: «…в бытописании каждого народа важен начальный его период, как зерно, из которого развивается вся последующая история»[145]. Варварское завоевание древнего Рима он считал важной вехой в создании нового (феодального общества)[146].
С. В. Ешевский, являясь также соратником T. Н. Грановского, написал большой труд «Аполлинарий Сидоний»[147], посвященный социальной истории Италии в период до вторжения туда германцев и во время поселения их в этой стране.
На фоне биографии Аполлинария Сидония автор описывает народные массы Италии и завоевателей — германцев, уделяя и тем и другим значительное место в работе. О франках, например, он писал: «…та жажда беспокойной деятельности, которою обозначалось разложение патриархального быта в племенах германских, явление уже ясно обозначенное в знаменитом сочинении Тацита»[148]. И далее: «С детских лет они уже созданы для страсти к битвам, подавленные многочисленностью неприятеля или невыгодами занятой позиции, они уступают смерти, а не страху, остаются непобежденными: их мужество переживает их самих»[149].
Тут явная переоценка моральных качеств франков, идущая отчасти от Тацита, который идеализировал германцев своей эпохи (I в. н. э.), отчасти от Сидония Аполлинария. Но несомненный интерес автора к народным массам сказывается и в этом описании и в том, как автор констатирует отсутствие частной земельной собственности у германцев[150], как он критикует отношение Ранке к деятельности народных масс в истории[151]. И в том, наконец, как он сочувствует простым людям (франкам), сила которых падает за счет роста силы и влияния знати и богатых землевладельцев[152].
Исследования С. М. Шпилевского касаются сравнительного анализа славянских и древнегерманских законов и обычаев (главным образом по народным «Правдам» тех и других народов).
Работа С. М. Шпилевского «Союз родственной защиты у древних германцев и славян» написана в 1866 г. и посвящена родовым союзам и их функциям у славян и древних германцев, т. е. собственно, касается вопросов народной жизни раннеславянского и раннегерманского общества.
Примерно того же направления и другая работа Шпилевского, написанная на три года позднее[153]. В этой работе он ближе подходит к вопросам быта народов, особенности которых изучает, и пытается установить общность явлений, отраженных как в славянских, так и в германских источниках.
М. М. Ковалевский занимает в русской историографии особое место по своим трудам, посвященным экономической истории раннего средневековья, роли народных масс и общинному землевладению в период генезиса феодализма. Маркс в письмах называл М. М. Ковалевского своим другом по науке[154].
Знакомство с Марксом, несомненно, наложило отпечаток на формирование взглядов молодого М. М. Ковалевского. Сам он в своих воспоминаниях говорил, что встречи с Марксом больше всего благотворно повлияли на его работы об общинном землевладении.
Установившаяся в историографии традиция о М. М. Ковалевском обычно относит его в вопросах коллективного землевладения на Западе к последователям и чуть ли не ученикам Маурера. Эта традиция не обоснована фактами. У Ковалевского есть много оригинального, самобытного в его работах об общинном землевладении и ранних формах организации масс средневековья.
Энгельс справедливо приписывает М. М. Ковалевскому, что тот впервые обнаружил так называемую «большую семью» или семейную общину («задругу» у южных славян) и открыл ее наличие в прошлом у всех народов в период распада рода, в том числе и у германцев[155].
Анализируя свои отношения к трудам Маурера, М. М. Ковалевский писал о том, что хотя Маурер и «проложил путь… к положительному решению вопроса об общине, но сделал это, не выводя еще занимающий его вопрос из сферы совершенно произвольной»[156]. И, говоря о себе, автор добавляет, что счел не бесполезным «…приложить и свою руку к возведению гипотезы, высказанной Маурером»[157].
Ценно также то, что М. М. Ковалевский в своих трудах[158], уточняя высказанное Маурером, говорил об единстве процесса жизни и разложения родовой общины при возникновении сельской общины и правильно рисовал себе характер марки, не называя, как Маурер, разного типа марок («помещичьих», «смешанных» и т. д.)[159].
Но во многих методологических вопросах сам М. М. Ковалевский не избежал ошибок. Он переоценил значение географической среды, считая ее решающим фактором в истории, непомерно большое значение отводил в своих работах фактору народонаселения, преувеличивал как идеалист религиозный фактор в истории.
Все это заставляет нас в трудах М. М. Ковалевского ценить, главным образом, богатый фактический материал, собранный о жизни народов в раннее и позднее средневековье, и отдельные, свежие, порой блестящие мысли, высказанные автором, но не его концепцию и выводы, так как они противоречат марксизму и отражают либерально-буржуазные взгляды автора
