Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [18]
Особенно резко Фюстель де Куланж выступал против теорий общинного землевладения у древних германцев. Эти теории он называл ложными во всех отношениях.
По утверждению указанного автора, при наступлении оседлости у древних германцев сейчас же устанавливалась частная собственность на землю отдельных, индивидуальных хозяев. Он утверждал, что уже и во времена Тацита и Цезаря земля находилась в руках отдельных семей, что германской марки, как самоуправляющейся свободной сельской общины, никогда не существовало. Отрицая факт завоевания варварами Римской империи, Фюстель де Куланж допускал только возможность проникновения в пределы империи, с согласия римских императоров, отдельных военных отрядов германцев, попавших на службу к Риму. Древний мир, по его мнению, не умирает в V в. Средневековое общество явилось прямым продолжением античного общества. Новые народы, умственно тупые, грубые, слабые своей разрозненностью (как говорил Фюстель де Куланж) не в состоянии были бороться с сильной и могущественной организацией Рима.
Особенно подробно останавливается Фюстель де Куланж (в III, IV, V тт. своей работы) на понятиях: феодализм, феодальные учреждения, феодальное государство у франков и т. д.
Давая обильный фактический материал о феодализме и феодальных учреждениях, автор трактует их по-своему, исходя из той же своей порочной, реакционной идеалистической концепции. Феодальное государство для него — явление надклассовое, идеальное, созданное для порядка. Фигура монарха незыблема, она устанавливает феодальные институты, создает бенефиций («милость», «благоволение» по Фюстель де Куланжу), жалует иммунитет, который у Фюстель де Куланж а является признаком силы и могущества королевской власти, а не признаком ее слабости.
Фюстель де Куланж приводит соображения о том, что истинное понимание средневековья, а с ним и всего последующего строя, невозможно, если искать ответ в туманных, неясных привычках и невыработанных учреждениях Германии.
Определенное начало той эпохи для него — начало римское во всех областях религии, права, социальных учреждений и материальной жизни. Политический строй франков при Меровингах объясняется им исключительно как господство монархических идей древнего Рима. Отрицается всякий намек на демократические учреждения этой эпохи.
Сила автора «Histoire des institutions de1.'ancienne France», казалось, была в том, что он для доказательства своих положений делал ссылки на колоссальное количество документальных текстов, что создало ему славу среди представителей ученого мира всех стран, славу «объективного», «неподкупного» историка-исследователя. Но даже представители буржуазной науки заметили, что Фюстель де Куланж недобросовестно использует документы, стремясь к своим предвзятым выводам. Он подрубает, искажает, фальсифицирует документы, о чем неоднократно было заявлено в печати (Е. Глассоном[137], П. Г. Виноградовым[138] и др.).
«…Каждый испытывал, наверное, смешанное чувство удивления и досады, наблюдая за адвокатской ловкостью, с которой Куланж устраняет самые очевидные толкования, подрубает тексты, выкладывает их в красивые ряды своих умозаключений.
Откуда это? В угоду чему строгий аналитик, поклонник фактов и текста, прибегает к натяжкам, насильственно обращается с источниками?» — спрашивает Виноградов и сам дает ответ, что «синтетическое начало, против которого принято столько предосторожностей, проникает в сущности всю работу нашего автора и подчиняет себе аналитические соображения»[139].
Если Мауреру принадлежит честь считаться основателем Марковой теории, отразившей передовую научную мысль либеральной западной буржуазии в период ее революционного подъема, то Фюстель де Куланжа справедливо можно считать основателем противоположной Мауреру точки зрения на существование и развитие общины и роль народных масс в ранней истории средневековья.
Как Маурер, так и Фюстель де Куланж, отражая идеологию буржуазии в разные периоды XIX в., имеют своих последователей. Но в конце XIX и начале XX в. рёакционная концепция Фюстель де Куланжа находит особенно много последователей и подражателей, имеющихся частью и по сей день в странах современного империализма (США, Англия, ФРГ) К
Русская дореволюционная историография
Русская дореволюционная историография западного раннего средневековья тоже уделила внимание истории генезиса феодализма и народных масс в прошлом ранней Франции.
T. Н. Грановский, П. Н. Кудрявцев, С. В. Ешевский, С. М. Шпилевский, М. М. Ковалевский, Д. М. Петрушевский и многие другие русские медиевисты занимались указанными вопросами[140].
Так, например, T. Н. Грановский, первый русский медиевист, в 1355 г. (в год смерти) написал работу «О родовом быте у древних германцев»[141], в которой не только отмечал у них наличие родовой и сельской, общины, ссылаясь на Цезаря и Тацита, но и критиковал западных ученых Эйхгорна и Мозера за их неправильные концепции[142].
Подчеркивая значение народных масс в истории, Грановский возмущался тем, что историческая наука в России и на Западе совершенно недостаточно занимается этим вопросом. Он говорил: «Мы не имеем ни одной монографии, достойной этого предмета. Европейцы смотрят преимущественно на высшие сословия общества»
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».