Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [11]
Волна революции (1848 г.), выступление рабочих масс с лозунгами, противоречащими интересам буржуазии, заставили ее отступить назад и отказаться от красивых фраз о «свободе, равенстве и братстве» народов даже в прошлом.
Тьерри и Гизо из «сторонников демократии» и народных масс в истории прошлого превращаются в их противников. Отступление Тьерри от прежних идей отмечено Марксом в письме к Энгельсу[84] Маркс, дав блестящую характеристику французскому историку, как отцу «классовой борьбы» во французской историографии, указывает на то, что Гизо сразу переменил фронт, как только началась борьба между буржуазией и народом.
Причисляя Гизо к самым умным людям старого режима (ancien régime), Маркс очень метко выразился: «…даже те люди, которым ни в коем случае нельзя отказать в своего рода историческом таланте, до того сбиты с толку роковыми февральскими событиями, что они лишились всякого исторического разумения, даже разумения своих собственных прежних поступков»[85].
Революция 1848 г., показавшая впервые организованные силы пролетариата, который, как это было в июньские дни в Париже, если не сумел победить, то сумел умереть с оружием в руках, сильно напугала буржуазию.
Революционный либерализм французской буржуазии потускнел. Игра в демократические идеи уступила место неприкрытой реакции. Научная мысль замирает. Крестьянский вопрос и роль народных масс в истории перестали интересовать французских историков этого периода.
Однако французская революция конца XVIII в. нашла отголосок далеко за пределами Франции, повлияв на рост прогрессивных идей во всех странах Европы.
Немецкая историография первой половины XIX в.
Немецкая историография в начале XIX в. о германцах и их народной жизни, помимо некоторой специфики этого вопроса для Германии, при его национальной окраске, несомненно, тоже подчинилась известному влиянию французских просветительных идей. Немецкая историческая наука первой половины XIX в. ставит на повестку дня вопрос об общинном землевладении у германцев в прошлом, обнаруживая тем самым интерес к вопросу о роли масс и их общественном устройстве в эпоху генезиса феодализма.
Можно назвать ряд имен крупных ученых, занимавшихся этим вопросом в Германии и отметивших наличие в прошлом общин у германцев. В большом труде Я. Гримма, написанном в 1828 г., отмечено наличие марки («Mark»)[86] у древних германцев Марка определялась Гриммом и как территория, ограниченная известной линией, и как земля («terra»), имеющая определенные хозяйственные угодья.
Гримм устанавливал, что принадлежит марке из хозяйственных объектов и что ей не принадлежит. К владениям марки-общины, по Гримму, относятся: лес, реки и ручьи, протекающие через лес, пастбища и необработанные луга, а также все то, что в лесах, водах и в полях находится (звери, дичь, пчелы и т. д.)[87]
В определении Гриммом марки и принадлежавших ей угодий можно подметить некоторый своеобразный принцип. Марке принадлежало то, что не было еще возделано руками людей, то, что они находили в природе в готовом виде.
Обработанные земли, сады, виноградники, огороды и т. д., по мнению Гримма, общине не принадлежали. Иными словами, Гримм принимал за основу не первичное существование общины, когда ей принадлежали все угодья, в том числе и обработанные земли, а последующую стадию существования общины-марки, потерявшей в борьбе все свои владения, кроме альменды, которую он и называл землей марки. Энгельс позже внес полную ясность в этот вопрос[88].
Когда дело касается историографии начала XIX в., приходится историографический обзор несколько дифференцировать, уделяя внимание и общеевропейским и национальным течениям в историографии. Особенно это касается историографии немецкой, т. к. Германия сначала переживала экономический и политический кризис под властью Наполеона, а после этого оказалась во власти юнкерского дворянства. Нельзя, например, обойти молчанием то течение в историографии (особенно немецкой), которое принято называть романтизмом и которое можно считать своеобразной реакцией на революционно-просветительные идеи французской революции конца XVIII в. Юнкерско-дворянская среда в Германии, постоянно обращавшая свои взоры к средневековой эпохе, когда дворянству не угрожали потрясения и революции, вызвала к жизни и романтическое направление исторической мысли у историков этого времени. Маркс писал об этом так: «Первая реакция против французской революции и связанного с нею просветительства была естественна: все получало средневековую окраску, все представлялось в романтическом виде, и даже такие люди, как Гримм, не свободны от этого»[89].
Наиболее ярким выразителем идей романтизма явился Шлегель с его апологетикой средних веков, христианства, а вместе с тем и древних германцев, как носителей новой исторической «миссии», к которой их вызвало якобы само «провидение». К Шлегелю тесно примыкают представители так называемой исторической школы права, основателем которой по праву считается историк права Савиньи. По существу, эта школа встает на защиту полного застоя, рутины в области истории, а в политике может стать орудием реакции. Маркс писал об исторической школе права: «Школа, узаконяющая подлость сегодняшнего дня подлостью вчерашнего, школа, объявляющая мятежным всякий крик крепостных против кнута, если только этот кнут — старый и прирожденный исторический кнут…»
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».