Вознесение гор - [4]

Даниэлу было слишком стыдно, чтобы отвечать, но Кэйт без колебаний выложила всё матери, описав враждебность остальных парней, и доблестную попытку её друга заступиться за неё. В её описании случившееся звучало гораздо лучше.

— Когда твой папа услышит об этом, будет скандал, — сказала Брэнда. — Он спустится в Колн, и потолкует с их отцами.

— Пожалуйста, — взмолился Даниэл, — я не хочу ничего раздувать. Не говорите моему папе, — просил он её. Ему и так уже было достаточно стыдно, не хватало ещё и объявлять всему городу, что ему крепко наваляли.

— И как ты собираешься это скрывать? — спросила мать Кэйт. — Ты только посмотри на себя! У тебя кровь идёт из уха, один глаз заплыл, и, если я не ошибаюсь, по всему остальному телу у тебя синяки. Давай-ка снимем с тебя эту рубашку.

— Нет! — заупирался Даниэл, но ничего не мог поделать. Брэнда расстегнула пуговицы на его рубашке, в то время как её дочь пошла обратно к реке, чтобы принести вёдра и чистую воду. Когда она вернулась, они вдвоём очистили его порезы и ссадины, мягко промыв их, чтобы убрать грязь, которая их будто покрывала. Когда всё это закончилось, он дрожал на холодном воздухе, а вода пропитала ему ещё и штаны.

Они отвели его внутрь дома, и дали толстое одеяло, чтобы накрыться, пока сушится его одежда. Даниэл чувствовал одновременно благодарность и стыд, но ни одна из этих эмоций не помешала ему воспользоваться этой возможностью, чтобы украдкой разглядывать Кэйт.

Она мало видел её за последнюю пару лет, с тех пор, как начал приглядывать за овцами, и она за это время успела значительно вырасти. Её тело заметно изменилось, заполучив выпуклости, которых раньше у неё не было. Бёдра у Кэйт стали круче, и появился намёк на что-то под её рубашкой. Брошенный на её мать взгляд дал ему хорошее представление о том, что именно там могло быть, и Даниэл обнаружил, что краснеет. Мать Кэйт была наделена пышной фигурой.

«Дурак! Теперь она никогда не подумает о тебе в таком ключе!». Он был уверен, что вид того, как его крепко отпинали другие мальчишки, навеки испортит ему перспективы с Кэйт.

Пару часов спустя его одежда просохла достаточно, и Брэнда решила, что он кажется достаточно пришедшим в себя, чтобы дойти до дому. Блю ждал его за дверью их дома, в ожидании махая хвостом.

«Овцы!»

— Забудь обо мне, Блю! Иди, проверь стадо. Иди! — приказал Даниэл. Он почему-то думал, что пёс вернулся к овцам сразу же, как только закончилась драка. — Мне нужно проведать их, прежде чем я пойду домой, — проинформировал он своих доброжелателей.

Мать Кэйт притянула его к себе в сокрушающие объятия. Она сжала его, пока ему не стало почти больно, но он испытывал скорее стыд, чем боль.

— Будь осторожен, Данни. Кэйт, ты же пойдёшь с ним, правда?

— Конечно, мама, — сказала её дочь тоном, передававшим ощущение раздражения из-за того, что её мать вообще посчитала нужным задавать такой вопрос.

Она оставалась с ним, пока он проверял овец, и большую часть дороги к его дому, позволив ему убедить себя вернуться лишь после того, как его дом стал виден.

— Спасибо, Даниэл, — снова сказала она.

— За что? Меня избили до потери сознания.

— Ты был не обязан спускаться с холма, — напомнила она ему, а затем нагнулась вперёд, оставив поцелуй на его щеке прежде, чем он осознал, что она делает. Кэйт развернулась, и побежала обратно той же дорогой прежде, чем он смог сказать что-то ещё.

Даниэл смотрел, как она бежит, не будучи уверенным в том, как ему реагировать. Подняв руку, он коснулся своей щеки. Неужели ему это привиделось? Покачав головой, он снова повернулся к своему дому, приготовившись к вопросам и озабоченности, которые обязательно последуют после того, как родители его увидят.

Глава 2

— Ты сказал, что расскажешь мне про Тириона, — бесстрастно заметила Линаралла.

— Да, сказал, — ответил я, потягиваясь. Я уже слишком долго сидел за столом. — Но чтобы понять его, тебе нужно сначала услышать про Даниэла.

— Почему? — спросила Линаралла. Мои собственные дети согласно кивнули.

Я встал, и размял плечи:

— Давайте перейдём в другую комнату, и устроимся поудобнее. Этот рассказ займёт много времени.

— Просто скажи нам, зачем ты рассказываешь про этого «Даниэла», Отец, — сказала моя дочь Мойра.

— Не будь такой нетерпеливой, — сказал я ей, опускаясь в своё любимое кресло-качалку рядом с камином в нашей уютной комнате. — Если я перескочу сразу к Тириону и всем великим событиям его времени, то все они будут казаться бессмысленными. Вы посчитаете, что он был просто мясником.

— А на самом деле важно, что мы о нём подумаем? — удивился Мэттью. — Он уже больше двух тысяч лет как деревом стал. Мы просто хотим знать, почему.

— Для меня — важно, — ответил я. — К тому же, я на самом деле сам не всё это понимаю. Я никогда не пересматривал всё, что с ним случилось, поэтому я просто перепрыгиваю туда, где начинаются воспоминания, и позволяю им вести меня.

— Почему эти воспоминания начинаются на ком-то другом? — настойчиво спросил мой сын.

— Это скоро станет ясно, — сказал я ему. — Теперь, вернёмся к тому, на чём мы остановились. А вообще, можно немного пропустить события вперёд. Отцом Даниэла был человек по имени Алан Тэнник, и они с его женой, Хэ́лэн, были весьма расстроены, когда увидели, в каком состоянии был их сын, вернувшись в тот день домой. Алан пошёл в город, и поговорил с отцами всех трёх парней. Каждый из них пообещал поговорить со своим сыном, но ничего на самом деле не сделал. Алан знал, что этим он ничего больше и не добьётся, поэтому потратил часть своего времени, уча Даниэла драться получше. Его сын был ещё маленьким в свои тринадцать, и вообще-то был ниже Катрин Сэйер, но он рос, а Алан Тэнник был крупным мужчиной. Он имел все основания полагать, что его сын будет обладать крупным телосложением, когда полностью вырастет. Поэтому он повесил на стропилах в их сарае тяжёлый мешок старого зерна, и начал учить своего сына, как надо крепче бить. В течение последующего года Даниэл прибавил в росте, наконец став выше Катрин. Он стал крепчать, как обычно и бывает с молодыми людьми, и стал ещё более осознавать в себе другие перемены. Конкретнее — касательно его мнения насчёт женщин, в особенности — Катрин…