Вознесение гор - [35]

Даниэл понятия не имел, что могло лежать за границами великого леса. Никто из входивших в него не возвращался с вестями при живой памяти, то есть, кроме надзирателей, а те не были частью человеческого сообщества, хотя и казались людьми.

День медленно шёл на убыль, пока Даниэл пробирался по пересечённой местности. В некоторых местах берег реки прерывался валунами и большими скальными образованиями, заставляя его поворачивать прочь от реки, пока ему не удавалось обойти преграду. Однако чем дальше он продвигался, тем проще становился путь. Ландшафт сгладился, и растительность стала гуще. Вдалеке он увидел первые большие деревья, а не те низкорослые, переполненные энтузиазмом кусты, которые именовали деревьями в долине.

Холмы ушли прочь, и деревья пошли гуще, но пока это ещё не был глубокий лес. Тот лежал впереди, где дубы и вязы окружали гораздо более массивные деревья богов. Даниэл держал свой разум раскрытым, осматривая лес вокруг себя настолько далеко, насколько мог. Сперва он думал было держать разум закрытым, надеясь скрыть своё проклятье от лесных богов, но бросил эту затею.

Он убил надзирателя, и теперь отдавал себя прямо в руки глубокого леса.

Даниэл ощутил их задолго до того, как они приблизились — мужчина и женщина, верхом, ехавшие с той же скоростью, что и он. Они были в нескольких сотнях ярдов, в двух разных направлениях, и слишком далеко, чтобы их можно было физически увидеть в густой чаще, однако они продолжали поддерживать одинаковую с ним скорость. В какой-то момент он остановился, просто чтобы увидеть, что произойдёт — и они оба также приостановились.

«Они хотят посмотреть, насколько далеко я собираюсь зайти», — подумал он. «Или, возможно, они здесь просто чтобы убедиться, что я не поверну назад».

Оба незнакомца имели то характерное свечение, которое Даниэл стал ассоциировать с надзирателями.

— Всё уже почти закончилось, — тихо сказал он себе, но затем услышал у себя в сознании голос Кэйт: «Если убивать тебя — божий промысел, значит именно боги неправы».

Действительно ли он хотел просто сдаться?

«Я и так уже проклят, так почему бы не побороться за свою жизнь? Более проклятым, чем я есть, мне уже не быть».

Именно в этот миг он наконец смирился с собой, к добру или к худу, вопреки тому, что с ним сотворили, и тому, что он сотворил с другими. Он мечтал сыграть честную роль на огромной сцене жизни, но если его заставляли принять вот эту, иную роль, то с тем же успехом он может выжать из неё всё, что можно.

Он остановил мерина, с удовлетворением заметив, что его эскорт сделал то же самое. Спешившись, он распаковал броню надзирателя, и начал натягивать её на себя. Надзиратель был мужчиной довольно среднего размера, а Даниэл был весьма крупным подростком. Соответственно, броня была ему почти впору, хотя некоторая подгонка ей бы определённо не помешала. Даниэл также добавил портупею, на этот раз надев её как надо. Теперь он сам был похож на надзирателя.

Вскоре после этого он вернулся в седло, снова поехав дальше в лес. Он ехал в том же направлении несколько минут, прежде чем свернуть влево, и погнать мерина галопом, несясь через деревья в направлении надзирателя-мужчины. Вместо того, чтобы сохранять дистанцию, надзиратель пустил своего скакуна лёгким галопом, направляясь навстречу.

Женщина, следовавшая за ним слева, также ускорилась, двигаясь следом.

Расстояние между Даниэлом и надзирателем быстро сокращалось по мере того, как они скакали навстречу друг другу, и он мгновенно заметил, что мужчина накрыл себя мощным щитом — так же, как это сделал тот, первый надзиратель. Когда они сблизились, меч надзирателя светился смертоносной энергией.

«Он разрубит меня надвое этой штукой, а я никак не смогу пробиться через его щит». Вместо этого он сосредоточился на скакуне всадника, изменяя его ауру таким образом, какой, по его мнению, должен был создать состояние крайней паники. Полная противоположность тому, что он сам ранее сделал со своим скакуном.

Скакун надзирателя внезапно встал на дыбы, сбросив всадника на землю, и вместо того, чтобы сражаться, Даниэл поехал дальше, поскакав галопом, пока мужчина пытался не оказаться затоптанным своим собственным, ударившимся в панику скакуном. К тому времени, как он сможет успокоить зверя, Даниэл был весьма уверен, что сам он уже уедет за пределы видимости в другом направлении.

Однако его всё ещё преследовала женщина, и как наездница она явно была лучше. Её конь был легче, чем массивный мерин, на котором скакал Даниэл, и более проворным в густой лесистой местности. Грация и атлетичность всадницы внушали Даниэлу благоговение, пока та двигалась вместе со своим конём, поддерживая равновесие, и каждое её движение перетекало в движение коня, огибавшего молодые деревца.

Она была уже менее чем в сотне ярдов позади, и быстро нагоняла его. Даниэл попытался дотянуться до её скакуна, чтобы заставить его запаниковать, как уже делал недавно, однако она уже видела его уловку. Щит окружал не только всадницу, но и скакуна.

Фрустрированный, Даниэл мысленно осмотрелся вокруг, ища что-нибудь, что могло бы помочь. Земля впереди была гладкой, перемежаемой лишь небольшими кустами и щедро разбросанными деревьями. Редкие упавшие стволы и ветки заставляли скакунов время от времени слегка подпрыгивать, но пока что они показали себя способными с этим справиться.