Вознесение гор - [144]

«Что-то я могу», — подумал он, — «но я не уверен, что именно, и как».

— Я на самом деле не знаю, — сказал он ей, — но сомневаюсь в этом. — Что-то сказало ему, что ложь будет лучше правды. — Тиллмэйриас тоже хотел об этом знать.

Лираллианта улыбнулась:

— Конечно же. Чем бы это ни было, Ши'Хар такого никогда прежде не видели — это выходит за рамки нашего опыта, а мы эйсаром управляем уже бессчётные века.

— Никто не ожидал такое от простого баратт, да?

Она подняла руку, положив ладонь на его щёку, и удерживая его лицо напротив своего. Жест был нежным, и одновременно подчёркивал её серьёзность:

— Слушай меня, Тирион. Они захотят эту силу, и они её получат. Если можешь объяснить её им — объясняй, иначе они никогда не оставят тебя в покое. Если не можешь объяснить — ни в чём не сознавайся, иначе они направят все усилия на то, чтобы понять её тайну, вплоть до твоего препарирования.

Он склонил голову, глядя на неё сверху вниз:

— Но я уже признался тебе, что я что-то сделал, хотя я и не понимаю точно, как именно я это делал. Разве это не значит, что они уже знают?

Она изучала его взглядом, когда ответила:

— Нет, не значит. Я ни с кем пока об этом не говорила.

— Но будешь, — настаивал Тирион. — Ты же — дитя рощи, верно?

— Я почти отказалась от своей жизни, чтобы сохранить твою, — ответила она. — Неужели я обращу это вспять, рассказав им?

— Ты поставишь моё благосостояние выше интересов своего народа?

— Я сделаю так, как мне хочется, — сказала она, — а хочется мне тебя — но есть кое-что, что мы должны сделать до того, как уйдём.

Тирион всё ещё обдумывал её слова:

— Что именно?

— Твой ошейник, — сказала она, указывая на его шею. — Без него тебя убьют.

— Неужели Ши'Хар так сильно заботит один свободный человек?

— Мы выжили так долго отнюдь не потому, что были глупцами, — парировала она. — И случившееся на арене дало им причину тебя бояться.

Он сжал челюсти:

— Я не хочу снова быть рабом.

— Разве я обращалась с тобой как с рабом?

— Когда кто-то имеет власть убить тебя по малейшей своей прихоти, такое нельзя просто забыть, — сказал он ей.

— Но у тебя есть та же власть, разве нет? — с вызовом спросила она. — Как ты продемонстрировал несколько недель назад, каждый раз, когда я оказывалась от тебя на расстоянии вытянутой руки и без щита, я невольно давала тебе возможность забрать мою жизнь. — Она подошла ближе, провода пальцем по татуировкам на его руке: — А теперь меня не спасёт даже защитное плетение, так ведь? — Её лицо было менее чем в дюйме от его собственного.

Её близость оказывала на него свой эффект.

— А есть способ позже снять ошейник?

— Его можно снять так же, как и надеть, и лишь с согласия обеих сторон, — ответила она, намеренно потеревшись о него.

— А ты дашь такое согласие, если я тебя попрошу? — спросил он, её дразнящие действия его отвлекали.

— Когда ты решишь, что больше не желаешь со мной жить, вне зависимости от обстоятельств, я сниму ошейник, — сказала она ему. — В противном случае ты можешь забрать мою жизнь.

Он проворчал ей на ухо:

— Я приму эту сделку, но кое-что я возьму сейчас, чтобы её скрепить. — Схватив её плечи грубыми руками, он развернул её.

— Это я дам с радостью, — прошептала она.

Их уход ненадолго задержался, но, к счастью, никто не зашёл их проведать.

* * *

Обратная дорога к дереву, где жила Лираллианта, действовала ему на нервы. Тирион чувствовал, как Ши'Хар наблюдали за ним в течение всего их пути. Большинство из них держались вне прямого поля зрения, но он чувствовал, как их внимание всю дорогу задерживалось на нём.

Ожерелье на шее ощущалось тяжёлым. На этот раз, когда она создала ошейник, Тирион понял слова, и дал согласие на завершение заклинательного плетения, но это всё равно ему не нравилось. Несмотря на её страстные просьбы, он бы ни за что не принял ошейник, если бы не один простой факт.

Ему больше некуда было податься.

Недавняя поездка весьма ясно ему показала, что дом больше не был ему домом. Родители всё ещё любили его, но ему там больше было не место. Пришло время найти в мире свой собственный дом, и в Колне был лишь один человек, которого он хотел, или который хотел его, если уж на то пошло, но Кэйт уже нашла свой дом. Она завела семью, и последним, чего Тирион хотел, было уничтожить её счастье, или причинить боль Сэту.

Оставалась лишь Роща Иллэниэл, а Ши'Хар не могли принять свободного человека.

Однако ярмо Лираллианты было лёгким. Она обещала ему столько свободы, сколько могла дать — и этого, в совокупности с её значительным обаянием, было достаточно, чтобы его убедить. Кто-то мог бы даже счесть это раем.

Однако Тирион не был настроен так думать. Он всё ещё держал в себе более глубокий гнев, и гордость никогда бы не позволила ему принять даже столь мягкое рабство как должное.

«Я буду учиться и углублять то, что я обнаружил, и в конце концов я их проучу». Это была констатация факта в его душе, но под ней кипела затаившаяся угроза.

Той ночью он лежал в своей новой кровати, с Лираллиантой под боком, и после того, как она заснула, позволил своему разуму свободно уплыть. На этот раз он слушал глубокое биение земли, и ощутил, как его разум расширился, вобрав в себя нечто большее, чем тело, с которым он вырос.