Вознесение гор - [135]

В прошлом Тирион думал, что эти символы были всего лишь декоративными, но после того, как начал учить язык Ши'Хар, он осознал, что надзиратели помечали себя, чтобы убедиться, что любой их увидевший знал, что им дали имена. Однако он сомневался, что кто-то из надзирателей научился читать на эроллис.

— Их решения на мой счёт едва ли повлияют на остальных надзирателей, — сказал Тирион, надеясь успокоить собеседника.

Гарлин наморщил лоб:

— Твоя смерть будет неприятным известием. — Это было самое близкое к «мне будет тебя не хватать», что тот только мог высказать.

Тирион улыбнулся:

— Я пока ещё не сдался, но мне говорят, что надежды мало.

— Против одного из Крайтэков? Вообще никакой, — сказал Гарлин, отвечая на свой собственный вопрос. — Тебе следовало вытатуировать своё имя, пока у тебя ещё была такая возможность.

Тирион засмеялся. Он никогда не имел никакого желания блюсти этот конкретный обычай. Он лишь недавно принял своё новое имя. Мысль о том, чтобы вытатуировать его перманентно у себя на коже, всё ещё была ему не по нраву. Внезапно его глаза расширились.

— Гарлин! — с чувством сказал он, будто беспокоясь, то тот мог уже уйти.

— Я всё ещё здесь, — сухо сказал надзиратель.

— Кто делает надзирателям татуировки?

— Большинство из нас делает их самостоятельно, — сказал Гарлин. — А что? Хочешь получить свою, перед своим последним боем?

— Возможно, — солгал Тирион. — Ты можешь рассказать мне, как это делается?

* * *

Лираллианта с любопытством оглядела его маленькую платформу, когда пришла увидеть его тем вечером. Там были подпалины и обугленные кусочки дерева, а также странный запах. Сама платформа, или, что важнее, само дерево, не были повреждены, но это возбудило её любопытство.

— Что это? — спросила она, нюхая воздух.

— Алкоголь, — честно сказал Тирион.

Надзирателям время от времени давали в качестве награды небольшое количество спирта, поэтому это вещество было им известно, но встречалось редко.

— Ты никогда прежде не выказывал стремление к этому, — сделала наблюдение она.

— Через несколько дней я умру, — ответил он. — Я подумал, что мне следует попробовать что-то новое.

— Ты сможешь играть? — спросила она.

Тирион засмеялся:

— Я не пьян. Вкус ужасный. Мои музыкальные способности по-прежнему невредимы.

— Ты сыграешь мне о своей последней встречей… с ней?

Она уже несколько дней не упоминала об этом, но он знал, что эта тема все ещё была важна для Лираллианты — теперь ещё важнее, когда его время было на исходе.

Он поразмыслил немного об этом. Тирион всё ещё не хотел делиться с ней той встречей, она была слишком интимной, слишком близкой его сердцу, но ему нужно было время и уединение для работы над его идеями, прежде чем начнётся его назначенный бой.

— После того, как я покажу тебе это, я больше не хочу тебя видеть, — сказал он ей.

— Почему? — напрямую спросила она.

У него было несколько причин, но он решил назвать ей самую трудную:

— Это — очень насыщенное воспоминание. Мне будет неудобно видеть тебя после него… я думаю. — То была полуправда, но она отвечала его целям.

— Ты желаешь, чтобы я после этого избегала визитов?

— Давай сделаем из этого прощание, — сказал он. — Наше последнее время, проведённое вместе, перед матчем на арене.

Лираллианта прикусила губу в совершенно несвойственным ей жесте беспокойства:

— Я не планирую присутствовать на этом событии.

— Слишком грязное для твоей высокоморальной позиции? — с сарказмом спросил Тирион.

От неё донеслась вспышка гнева:

— Не тебе судить мои мотивы. — Она приостановилась, прежде чем продолжить: — Я не хочу видеть твою смерть.

«Иногда она кажется почти человеком. Я слишком много позволял ей себя изучать».

— Значит, один, последний урок, — ответил он. — Я покажу тебе тайну своего сердца, и на этом мы расстанемся.

Она кивнула, и подошла, встав позади него, где обычно и была, пока он играл, положив ладони ему на виски, и запустив пальцы ему под волосы.

Он подождал лишь секунду, пока не ощутил касание её разума своим собственным, а затем начал, позволяя пальцам двигаться так, как им хочется, импровизируя одновременно мягкую и нежную мелодию. Образ, который он так долго к себе не пускал, раздулся, заняв весь передний план его мысленного пространства. Катрин Сэйер стояла перед ним на дороге, непокорная и одновременно печальная.

Он снова пережил это, ощущение ноющего от её красоты сердца, удивление от её самоуверенности, когда она сбила его с лошади. Их разговор снова прокрутился в его голове, но представлял из себя игру эмоций, а не слов. Лираллианта могла видеть образы и ощущать течение чувств между ними, но самих слов не было. Особой потерей это не стало, поскольку слова были вторичны смыслу, который был в их встрече.

Любовь, сожаление, капля гнева, и глубокая, неизменная печаль, следовавшая за их последним, затяжным поцелуем — он сыграл ей всё это, как своими пальцами, так и своей душой. К тому времени, как он приблизился к окончанию, Тирион совершенно перестал ощущать себя, и когда музыка затихла, а его руки замерли, он почувствовал прохладные дорожки, оставленные слезами на его щеках.

Лираллианта стояла, наклонившись над ним, слегка привалившись своей головой к его собственной, обняв руками его торс, сжимая его изо всех имевшихся в её стройном теле сил. Её ладони вдавливались в его рубашку, почти вызывая боль там, где её ногти цепляли его кожу, а тело её содрогалось. Она плакала, рыдая так искренне, неконтролируемо и глубоко смущённо, как могут только маленькие дети.