Возможно, их зовут иначе… - [5]

А сеньор Торральва смеется:

«Пожалуй, он покультурнее и повежливее нас с тобой, Аррида. Окончил университет. Воспитанный, как принц какой-нибудь, говорит со всеми приветливо. И все время учится, учится даже здесь, в тюрьме. Хочет, видишь ли, изучить иностранные языки, каких еще не знает».

Ну я, будто впервые слышу, разинул от удивления рот. «Что же он учит, — спрашиваю, — какие языки?»

А комендант и говорит: «Он потребовал, чтобы ему выдали учебники арабского, китайского и какого-нибудь славянского языка. Я запросил начальство, а начальство отвечает: „Пусть учится хоть китайскому, хоть русскому, это не опасно. Все равно ни китайцев, ни русских он никогда и в глаза не увидит и с ними, значит, не споется. Пусть забавляется, благо все равно сидеть ему в тюрьме до самой смерти“».

Вот из этого разговора я и понял, что наш Большой Себастьян, да благословит его святая мадонна, жив, и здоров, и бодр духом, — прибавил Аррида.

За столом на него сердито зашикали:

— Тс… Тс… сумасшедший! Не знаешь, что ли, что нельзя даже шепотом упоминать это имя?!

— Э, да тут все свои, — махнул рукой Аррида.

— Значит, изучает еще три языка, — повторил, запоминая, Антонио. — Изучает русский… Вот удивятся товарищи, когда узнают!

Дверь хлопнула, будто выстрелила. Вздрогнула и бросила на стойку стакан Мария:

— Фу, сумасшедший мальчишка! Зачем ты так хлопаешь дверью?! И что тебе здесь нужно?

Это был Педро, запыхавшийся, вымокший. Не отвечая Марии, он подбежал к Антонио.

— Карлотта велела тебе передать, что вряд ли сможет прийти. Жена коменданта затеяла купать ребенка, и она ей помогает.

Антонио насупился. Увидеть Карлотту было необходимо. Про себя он решил, что не уедет, не повидавшись с девушкой. Впрочем, и оставаться здесь слишком долго было рискованно. Он обратился к Карвальо:

— Говорил ты со своими?

Рыбак кивнул. Его седые кудрявые волосы точно дымились на голове.

— Как только получим знак, лодки выйдут в море, — отвечал он.

— Уж чуть не год мы ждем этого знака, — с укоризной сказал Франсиско Лопес — широкоплечий и коренастый, с обветренным лицом оливкового оттенка. — Подумай, и те, кто заперт там, тоже ждут не дождутся! А сейчас зима, ночи темные, время самое подходящее…

— Да, да! Когда же это будет? — подхватил Педро, который стоял, жадно прислушиваясь. — Надо, чтоб это было поскорей!

— А ты что здесь делаешь? — сурово обратился к нему отец. — Не вмешивайся, когда говорят старшие. И вообще отправляйся домой.

— Пускай послушает. Он у тебя умный парень, Франсиско, и все понимает, — вступился за мальчика Антонио. Он ласково потрепал Педро по темным волосам. — Видишь ли, мне тоже хотелось бы, чтоб это было поскорее, — сказал он. — Но это решаю не я. Решают товарищи. Дело ведь идет о жизни…

Антонио замолчал. Открылась дверь, и снова сумасшедший ветер ворвался в кофейню. И вместе с ветром вошел жандарм Ромеро.

Маленький, грузный, с далеко вперед выпяченной грудью, Ромеро на первый взгляд казался добряком и простодушным малым. Но люди в селении знали, что верить Ромеро нельзя, что он зол, хитер и лжив. Фашистское начальство доверило жандарму надзор над жителями, и он совал свой нос буквально во все дома. Ему казалось, что он знает даже, какая у кого варится в кастрюле похлебка, не говоря уже о делах и мыслях людей. Но — ах, если бы знал Ромеро, чем заняты мысли народа, он, наверное, умер бы от злости!

Люди боялись Ромеро. Еще бы! По одному слову жандарма власти могли арестовать и заточить в тюрьму любого человека. Вот почему, когда Ромеро вошел в кофейню тетки Марии, все, включая и хозяйку, сразу насторожились и затихли.

— Эге! Я вижу, вы здесь уютно устроились! — сказал жандарм, помахав рукой тетке Марии. — Ты что-то зачастил к нам, приятель, — обратился он прямо к Антонио. — А я и не знал, что у нас имеются такие денежные клиенты. — Не спрашивая разрешения, он уселся за стол Антонио и уставился подозрительными глазами на своих соседей. — Что ж, много у тебя накупили, «Прилежная кошка»?

— Об этом может вам сказать только сама кошка, — смеясь, отвечал Антонио.

Остальные молча ерзали под взглядом жандарма.

— Да, часто, часто ты стал нас баловать своими приездами, — продолжал Ромеро. — Скажи-ка, парень, что же тебя так привлекает в нашем местечке?

Антонио собирался ответить, но в эту минуту тетка Мария закашлялась и стала подавать ему какие-то таинственные знаки. Она то подымала руки, то подмигивала и делала это так неловко, что жандарм тотчас обратил внимание на ее сигнализацию.

— Что это происходит с нашей почтенной хозяйкой? — сказал он насмешливо. — Вон как она тебя подманивает, Антонио. И что у тебя за дела с этой толстухой?

Как бы в ответ на этот вопрос позади стойки, за спиной толстой Марии, вдруг мелькнуло личико девушки и край ярко-желтой шали.

— Карлотта! — воскликнул Педро. — Так, значит, ей все-таки удалось!

Ромеро внезапно ухмыльнулся.

— Ага! Теперь мне все понятно, — заявил он во всеуслышание. — твои частые приезды, Антонио, и сигнализация тетки Марии. Что ж ты краснеешь, парень?! Нечего скрываться. На твоем месте все стали бы ездить сюда каждый день, только чтобы повидать красотку Карлотту. Только боюсь, Антонио, что ты напрасно теряешь время.