Возможная жизнь - [99]

Запись кончилась. До этого мига я старался не встречаться глазами с Риком Кёлером, но теперь посмотрел на него. Рик закрыл лицо ладонями, и все же я увидел две просочившихся между его пальцами слезы.

Я встал, вышел в коридор, закурил. Сказать я ничего не мог – не доверял своему голосу.

Что это было? Чего это стоило Ане – да и мне, – создать такой альбом? Подсчитывать, во что он нам обошелся, казалось бессмысленным. Будь он не столь великолепен, дело другое, но достаточно услышать его только раз, чтобы понять – это музыка, которая будет доставлять людям радость до тех пор, пока у них есть мозги и уши.

Затянувшись в последний раз, я вернулся в студию; Ларри Бреккер уже вышел из-за своей перегородки.

Рик по-прежнему сидел на стуле. Он поднял на меня взгляд, покачал головой.

– Да, ну. – начал он и смолк.

– Что думаешь? – спросил у него Ларри Бреккер.

– Что я думаю? – отозвался Рик. – Думаю, что одно доброе дело я в своей жизни сделал.

Он громко шмыгнул носом.

– Теперь никто не сможет сказать: «А, да, Рик Кёлер. Тот поц из Пассеика, штат Нью-Джерси, который ни разу в жизни палец о палец не ударил». Теперь люди скажут: «Рик Кёлер, а как же, это тот малый, что открыл Аню Кинг». И низко поклонятся моей гребаной могиле.

Мы с Бреккером засмеялись.

– А твое мнение, Ларри? – спросил я.

– По-моему, она сделала то, о чем другие только мечтают.

– Поздравляю, – сказал я.

– Я только за микшером сидел, – сказал Ларри. – Вот Эстерсон, тот поработал. Но вообще-то она с самого начала знала, чего хочет, и командовала парадом.

– Могу себе представить, – сказал я.

Наступило молчание.

Мы посидели немного, думая об услышанном. Бреккер еще раз проиграл несколько кусочков – ледяная засурдиненная труба из «Вулф-Пойнта», как бы мерцающий гитарный проигрыш (Эллиот Клейн) из «Бульвара Осман», переход в минор в «Другой жизни». Но мне на самом деле хотелось лишь одного – получить копию записи и тысячу раз прослушать ее в одиночестве. Полагаю, этого хотел каждый из нас.

В конце концов снова наступило молчание, немного усталое, и я, попрощавшись с Риком и Ларри, вышел на улицу. Я так жаждал увидеться с Аней, сказать ей об огромности и чуде того, что она совершила, смешная девочка из Девилс-Лейка с пылающим сердцем и темно-карими глазами. Однако я знал, что больше никогда ее не увижу, разве что случайно. Мое участие в жизни Ани исчерпано, и только задним числом мне удалось понять, что роль я играл эпизодическую, а не главную, как думал все то время, что держал ее в объятиях.

Я шел по Томпсон-стрит к широченной Хьюстон-стрит, по которой громыхали на выбоинах мусоровозы и громадные фуры пробивались из порта через огромный город. Я встал в толпе, терпеливо ждущей перехода, стараясь слиться с ней, исчезнуть в огромной массе человеческих жизней, надеясь, что смогу в этой неустанной суете избавиться от боли, от ощущения собственного «я».

Я все же увидел Аню еще раз, впрочем, она тогда находилась на сцене, а я в зале. Произошло это в лондонском «Палладиуме» во время ее прощального турне – Ане было уже под пятьдесят, до конца двадцатого века оставалось лишь пара лет. Я прочитал интервью с ней, в котором она заявила, что это выступление наверняка станет последним. Ее снова настиг ревматизм, и она уже перенесла две операции по замене сердечных клапанов. Начались боли в суставах. «А кроме того, – сказала она журналисту, – турне – это такой геморрой».

Она выпускала альбомы и после «Другой жизни», но ни один из них не достиг того уровня. Аня снова обратилась к музыкальным заимствованиям – фолк, джаз, этническая музыка, – и хотя почти в каждом ее альбоме присутствовали одно-два мгновения чистого волшебства, трудно было не заметить, что она бредет по пустыне. Публика начала терять интерес. Для нее Аня ассоциировалась только с тем непревзойденным альбомом. Последовало пятилетнее молчание, затем вышел диск ее «Лучших хитов», однако ни один из Аниных синглов в чарты больше не попадал.

Она жила с разными мужчинами, преимущественно музыкантами, побывала замужем, а теперь, по словам интервьюера, вела счастливую и «одинокую жизнь в Сан-Франциско, в большой квартире в Ноб-Хилле, неподалеку от пересечения улиц Пауэлл и Калифорния». Детей у нее не было.

Я продолжал работать в музыкальном бизнесе. Когда распалась вторая моя американская группа, я подался в продюсеры, когда же и с этой работой стало туго, выпустил сольный альбом. Заниматься Аниными делами после «Другой жизни» я перестал, предоставив ее заботам Рика Кёлера, и тот принял вызов, со всей серьезностью возложив на себя миссию хранителя огня. Я продолжал получать авторские отчисления за песни, сочиненные мной во времена моей первой британской группы, записи двух моих американских ансамблей тоже кое-что приносили, на жизнь хватало. Одним вечером 1986 года я столкнулся на концерте в Нью-Йорке с нашими давними жилицами, Бекки и Сюзанн. Обе страшно обрадовались, снова увидев меня, и я, сам не зная зачем, пригласил их приехать на ферму, тряхнуть стариной, да заодно и Рика позвал. Уикенд у нас получился развеселый, а несколько месяцев спустя я не без удивления обнаружил, что женат на Бекки. Ее место с легкостью могла занять Сюзанн, о чем никогда не уставал напоминать мне Рик. Столько лет прошло, а у меня от этих сестричек душа запела. Они то и дело смешили меня.