Возмездие - [11]

— Вы знаете, а я абсолютно уверен, что ни партия, ни комсомол, да и вообще никто не должен нас учить, как вести внутренний диалог, изучая историческую правду. — Уманов выпил и продолжил: — Не понимаю, зачем засекречивать историческое прошлое, которое ушло в вечность безвозвратно. Чего, а главное, кого боимся?

Игорь Валентинович внимательно слушал Уманова. Этот высокий, красивый и смелый парень, действительно, говорил искренне, не опасаясь предъявленных красных корочек, от которых у других начиналась дрожь в коленках.

— Допьем, коллега, у нас с вами одна альма-матер, товарищ Уманов!

Возникла некая пауза, которую Игорь наконец задумчиво прервал:

— Исторический я закончил в 1980 году с большим вопросом по жизни: «Мы окунаемся в историю и оцениваем наше прошлое, чтобы себя разрушить, чтобы не оставлять себе шанса на дальнейшее развитие, дабы посмотреть в будущее с гордо поднятой головой из-за сталинских репрессий?» Неожиданно склонившись над столиком, почти касаясь лица Уманова, тихо добавил: — Что мне рассказать детям об их прадеде, генерале КГБ, пустившим себе в год моего рождения в 1956-м пулю в висок, когда за ним пришли коллеги по указке Хрущева?

Валера не понимал, куда приведет весь этот откровенный разговор, когда уже оба «под шафе», поэтому просто решил не обострять ситуации и сменить тему:

— Хотите сказать, о возросшей роли исторического просвещения молодежи и школьников?

— Совершенно верно, помните сказку про правду и кривду? Давайте, Валерий, по последней за родной Томский университет, где все же учат говорить молодежи правду, согласитесь, надоело быть обманутыми! А потом прогуляемся, хочу предложить перспективную работу!

Глава 10

Уманов по-настоящему начал беспокоиться, когда, оглядевшись, не увидел Тамару Сможенкову на лекции по истории КПСС, читаемой в общем потоке вместе с юристами из-за болезни профессора Варенцова. Валера рассеяно слушал невнятные рассуждения молодого аспиранта и медленно рисовал овал на открытой странице в общей тетради. Затем ставил дефис и цифры, за которыми пытался разложить мысли, роящиеся обеспокоенным ульем. Разговор с сотрудником комитета государственной безопасности, который дал определенно понять о возможности стать в скором будущем офицером контрразведки. При этом Игорь обещал сообщить о неких обязательных условиях в их конторе после рассмотрения и изучения анкеты Уманова. Первая мысль под цифрой один спряталась в три буковки КГБ: «Да, стать офицером, не оканчивая военного училища без этой самой муштры, о которой рассказывал брат, курсант Томского высшего командного училища связи, конечно, здорово. Квартира, приличная зарплата, звания! Да, стоит, пожалуй, всего этого». Под цифрой два тут же загудела другая мысль: «Опомнись, парень, и признайся себе в том, что мечту стать профессором права придется оставить». Валера вздохнул, поставил цифру три и посмотрел на доску. Аспирант взял мел и размашистым почерком написал на ней: «Западно-Сибирский край был образован 30 июля 1930 г. с центром в г. Новосибирске путем разделения Сибирского края на западную и восточную части». Его голос увяз в цифре три: «Тамара не пришла вчера в кафе, и сегодня её нет. Странно, похоже, влюбилась в меня, но, к сожалению, не в моем вкусе, не то, что Ирка!» Валера повернул голову и встретил взгляд блондинки с распущенными волосами, волнистыми локонами, перекатывающимися по спине всякий раз, когда девушка поднимала голову и открывала красивое лицо. «Ну, не пришла и не пришла, чего дергаться!» Уманов нахмурился, но Ира поняла это по-своему, и вскоре сосед передал записку, в которой ровным почерком значилось: «Ровно в девять вечера у меня, будем одни, как обычно, дорогой!» Валера поднял в её сторону большой палец вверх, одарив улыбкой Казановы.

Захлопнув тетрадь, словно подводя черту под внутренним монологом, он начал слушать и вникать в суть лекции, так и не услышав вопроса, прозвучавшего где-то за спиной. Аспирант смотрел поверх голов студентов, отчего большие роговые очки сползли на нос. Словно обращаясь только к одному оппоненту с последнего ряда под самым потолком аудитории, молодой преподаватель пытался объяснить: «Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 года „О мероприятиях по ликвидации кулачества как класса“ в борьбу включились не только партия, но прокуратура и НКВД, факт широко известный. В чем проблема, товарищ студентка, простите, как вас?»

Уманов обернулся и увидел в последнем верхнем ряду Тамару, которая встала и громко парировала:

— Моя фамилия Сможенкова! Возможно, для вас, простите, имени-отчества не знаю, проблем нет, если не касаться морально-этической стороны вопроса. Для рассмотрения материала на лиц, проходящих по этим уголовным делам, простите за тавтологию, создавались тройки с представителями от крайкомов ВКП(б) и прокуратуры и утверждались они на коллегии НКВД, таким образом, честное, беспристрастное разбирательство с правом защиты, заложенной в Конституции РСФСР, заменялось репрессиями! Возникает вопрос: зачем?

В аудитории повисла тишина, а с ней и авторитет молодого преподавателя, который всего месяц как стал таковым, и это была его первая лекция. Он растерялся, вытер меловой тряпкой брюки, отчего они стали белыми, потом сунул её в карман. На первых рядах начали смеяться…