Возмездие. Рождественский бал - [82]

Манучар терпеть не мог, когда с ним фамильярничали. Этого он не спускал даже домашним. Но этого наглого змееныша он был вынужден терпеть, поскольку тетушка обожала своего единственного питомца и не хотела даже слышать о нем ничего дурного.

Настало время расходиться. Свою задачу сегодняшнее застолье выполнило блестяще, доказав, что авторитет Манучара Баделидзе не только не пошатнулся, но, наоборот, в последнее время даже упрочился.

К тому же за столом были успешно заключены сделки на выгодные назначения и повышения по должности, на поступление в вуз, а также на предоставление квартир, земельных участков и прочие пустяки, которые хозяина уже не интересовали. Гвоздем программы была Талико Эргемлидзе. Все видели, что представительница власти, небезызвестная старушенция, пребывала в доме Баделидзе запросто, как своя, и за столом сидела весь вечер, и кокетничала, как простая смертная. Значит, силен еще Манучар, высоки его возможности. Отрицать это не мог уже никто.

Манучар ликовал.

* * *

Был тихий день. Солнце то пряталось за тучи, то снова объявлялось, чтобы тут же исчезнуть. Как будто играло в прятки с густыми растрепанными облаками.

В кабинете было душно. Джуаншер открыл окно, некоторое время постоял, вдыхая полной грудью свежий воздух с запахом вечнозеленых деревьев из сквера, что находился рядом с городским управлением МВД, и снова вернулся к столу.

В последнее время было много работы. Только за июль — несколько квартирных краж, хулиганство, разбойное нападение.

И все равно к концу месяца не осталось ни одного нераскрытого преступления. Но это были простые случаи. На днях Джуаншеру досталось куда более сложное дело. Изучая сейчас его, он понял, что предстояла большая работа. Хотелось с кем-нибудь посоветоваться. К радости его, в кабинет вошел высокий смуглолицый капитан — начальник оперативной группы городского Управления внутренних дел Торнике Мерквиладзе.

— Чего сидишь угрюмый? — вместо приветствия спросил он.

— Помрачнеешь тут… — Джуаншер указал на стул. — Группа есть одна… Важа Дидидзе, слыхал?

— Еще бы не слыхать!

— У него появились новые собутыльники. Пьянствуют, дебоширят… Надо что-то предпринять…

— А ничего и не надо предпринимать…

— То есть?

— Трогать не рекомендуется, — начальник оперативной группы нервно затянулся. — Дидидзе уже не исправишь и не образумишь!

— Я его вызвал на завтра.

— Зря! Дерьмо не вороши, вонять не будет. Не успеет этот подонок повестку получить, как твое начальство уже предупредит тебя: не трогай мальчика, не обижай. Что бы он ни сделал, ему все сойдет. Ясно?

— Куда яснее… А может, не так уж безнадежно?

— Сам убедишься!

— Значит, советуешь махнуть рукой?

— У меня горький опыт. Вначале его дело было у меня. Так что всю прелесть общения с этой мразью я испытал сполна. У него пять регистраций. Хулиганство, телесные повреждения, тяжелое ранение из огнестрельного оружия… Полный комплект для приличного срока в исправительно-трудовой… И я тоже, вроде тебя, энергично взялся за парня. Решил сделать из него человека. А мой подопечный и в ус не дует. Совершил играючи новое преступление, которое квалифицируется как попытка убийства. Я, естественно, упек его в тюрьму. Но тут на меня так насели, что я вынужден был отказаться от всех своих попыток восстановить справедливость. Дело у меня отобрали. Не знаю, как квалифицировали, но через шесть месяцев я встречаю Дидидзе На Руставели. Как ты понимаешь, у меня даже и тени сомнения не возникло, что он не в бегах. Его преспокойненько оправдали. А вскоре я выяснил, откуда такие метаморфозы. Оказывается, его тетушка — Талико Эргемлидзе. Та самая…

— Для меня это новость.

— То-то же, мой друг!

— По-твоему, игра не стоит свеч?

— Как знаешь. Я тебя предупредил…

— Ну и запугали же тебя!

— Посмотрю, что будет с тобой после соответствующей обработки.

— Уважать себя перестанешь, если все бросить на самотек.

— Тогда действуй с умом!

— Чувствую, мальчишка этот совершит какое-то серьезное преступление. Ходит вооруженный и открыто похваляется этим.

— Знай, тебя не поддержат.

— Поставлю перед фактом.

— Куда как не факт: вместо исправительно-трудовой колонии ходит с пистолетом по Руставели и терроризирует прохожих.

— Вроде бы понятно.

— Вот и прекрасно. Умный на чужих ошибках учится, а дурак — на своих.

— Спасибо за совет, — с иронией сказал Джуаншер. — Друзьям надо верить!

— Еще бы! — Торнике не уловил иронии. — Коллегиальность — прежде всего! — сказал капитан на прощанье.

После того как Джуаншер остался один, он долго думал над словами Торнике. Трудно было поверить, что справедливость так безнадежно погребена под протекционизмом. Но факты — упрямая вещь. Они свидетельствуют не в пользу законности и порядка.

Скрип открываемой двери вывел Джуаншера из задумчивости. Подняв голову, он увидел сухощавого подтянутого мужчину средних лет с бледным волевым лицом.

— Входи, Отар, входи! Какими судьбами? — Джуаншер искренне обрадовался другу. — Как твое острое перо?

— Притупилось.

— Это я заметил. Уже больше года не появляешься на страницах печати.

— Как бы тебе получше объяснить? — Отар запнулся, зачем-то расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Не печатают… Правды не хотят! А подтасовывать факты, знаешь ли, не в моем характере.