Возлюбленная Пилата - [94]

— А где Нубо и Перперна? — спросил Афер, после того как представил остальным Элеазара.

— За городом, — ответил Леонид. — Его лицо слегка помрачнело.

— Что им нужно за городом?

— Они хотят переночевать в шатре вблизи склада Бошмуна и закупить у финикийца и других торговцев все самое необходимое.

Элеазар почесал затылок.

— Судя по вашему виду, вам нужно обсудить что-то важное, не так ли?

— Очевидно. — Афер колебался. Затем он попросил врача подождать немного в соседней комнате.

— Почему у вас такие мрачные лица? — спросил он, когда Элеазар вышел.

Не церемонясь, Мелеагр грубо схватил его за плечи.

— Нам никто ничего не говорит, — сказал он озлобленно. — По крайней мере, ничего конкретного. Но все выглядит так, будто ты, Нубо и старик собираетесь завтра что-то делать, не считаясь с нами, хотя это касается нас и Деметрия.

— Послушай, отпусти меня! Да, мы собираемся кое-что предпринять, но об этом мы поговорим только тогда, когда будем далеко отсюда.

— «Мы»? Кто это «мы»? — спросил Леонид. — Если дело касается Деметрия, то я настаиваю, чтобы Мелеагр и я входили в их число.

Мелеагр кивнул.

Афер бросил взгляд на Клеопатру, как бы ища помощи.

— Что ты успела им рассказать? — спросил он. — И о чем догадался Мелеагр?

— Ничего и все, но никаких подробностей. — Она мягко улыбнулась. — Ты не запретишь им поступать так, как они хотят. Деметрий их друг, а не только господин.

— Вы не знаете, во что вы собираетесь ввязаться.

— Я когда-то был хорошим лучником, — сказал Мелеагр. — Нужно, конечно, немного потренироваться, но… А Леонид с пятидесяти шагов попадает в пятно на шкуре убегающей антилопы.

— Он говорит правду, — подтвердил Леонид, широко улыбнувшись.

— Вы можете ухаживать за лошадьми и промывать раны, если уж на то пошло, — пробурчал Афер. — Я вас ненавижу. — При этом на его лице не было никакого недовольства.

— Нам доставать лошадей?

— Ни вам, ни тем двоим этого делать не нужно. А почему вы вообще не с ними?

— Мы хотели сначала поговорить с тобой.

— Завтра утром мне необходимо еще кое-что уладить. Я думаю, где-то около четырех мы можем отправляться. Пешком. Лошадей и все остальное, что нам понадобится, мы получим за городом. Нубо и Перперна сказали, что они собираются делать дальше?

— С утра они будут ждать тебя здесь, — ответил Леонид. — Что еще нам нужно знать?

— Обо всем остальном вы узнаете по дороге. — Афер тихо вздохнул. — Мы с моим старым приятелем собрались выпить вина, поговорить… Не хотите ли вы к нам присоединиться? Только держите языки за зубами. Ни слова о наших планах, делах и тому подобном.

— Мы привыкли не болтать лишнего, — смеясь, заявила Таис.

— И умеем прозрачно намекнуть, если нельзя сказать прямо, — хихикнула Арсиноя.

— Хватит! — Голос Клеопатры прозвучал довольно резко, и Арсиноя театрально приложила руку ко рту.

Афер пошел в свою комнату. Элеазар стоял у окна, вглядываясь в надвигающуюся ночь.

— Не думал, что все так выйдет, — сказал Афер извиняющимся тоном.

Элеазар повернулся. В сгустившейся темноте не было видно его лица, но голос прозвучал весело:

— Все всегда бывает иначе, чем намечается. Не переживай. Будут пить все присутствующие? Но учти: на каждого придется меньше. Я боюсь, мой дорогой, что ты останешься ужасно трезвым.

Когда они, прихватив амфору и хлеб, присоединились к остальным, в комнате уже горели масляные лампы. Мелеагра не было. Таис объяснила, что его отправили к воинам за чашами.

Клеопатра отвела Афера в сторону.

— Послушай, — сказала она. — Нам нужно позже еще немного поговорить, наедине.

Женщина наклонилась к его уху, и он почувствовал легкий аромат ее волос.

— Нет ничего приятнее, чем это, — прошептал он, коснувшись кончиком языка мочки ее уха.

Афер не знал, осудит ли она его, промолчит или вообще не обратит на это внимания. К своему удивлению, он почувствовал ее руку, на какой-то миг задержавшуюся на его бедре.

Постепенно они утратили интерес к общему разговору, хотя в амфоре оставалось еще больше половины вина. Таис, Арсиноя и Клеопатра обменивались красноречивыми взглядами, но Афер не мог понять эти бессловесные намеки.

Элеазар поднял чашу, только что наполненную Афером.

— Когда я ее допью, то покину вас, дорогие друзья. Мне надо еще уладить кое-какие дела.

Клеопатра повернулась к Элеазару.

— Но ты же еще хотел нам рассказать о своих соотечественниках.

— Ах, что там о них много рассказывать? Я могу понять, почему прокуратор не любит первосвященника и высшее духовенство.

— Он их ненавидит, — вставил Афер. — Не любит! Это слишком мягко сказано.

— Я их тоже ненавижу. — Элеазар смотрел в свою чашу. — В том числе и моего отца и всех его единомышленников. Иногда я спрашиваю себя: а не лучше было бы не иметь отца?

— Смотря какой отец. — Клеопатра прикоснулась кончиком пальца к колену Афера. — А ты любишь своего отца? Или тоже жалеешь о его существовании?

— Мы что, должны сейчас говорить об отцах?

Элеазар хмыкнул.

— Вот так всегда бывает с разговорами под вино. Они всегда перескакивают с одной лозы на другую и никогда не доходят до виноградного пресса.

— А ты не чувствуешь себя оскорбленным, когда Пилат изливает свое отвращение и ненависть к евреям? — спросила Клеопатра.