Вожди белых армий - [5]

Адм. Бубнов сообщает, что будучи в Ставке Борисов отказывался от приглашений к Царскому столу. На самом деле отказа не было, но появиться у Царского стола на первое приглашение была полная невозможность в том неряшливом виде, в каком Борисов обыкновенно себя держал. Но когда Борисов соответственно обмундировался, постригся и побрился, то с нетерпением ожидал скорохода и без пропуска занимал свое место на Высочайших завтраках".

Медвежью услугу оказала памяти покойного супруга А.Н.Алексеева, свидетельствуя о психиатрической ненормальности Борисова. Очевидно, что если такого специалиста по "изучению стратегии Наплеона" генерал Алексеев посчитал уместным сделать своей правой рукой, ввести в Ставку и приблизить к государю императору, то ни о каком уважении им царского достоинства государя Николая Александровича не может быть и речи. Тут, скорее, можно говорить о психической адекватности самого Алексеева.

Генерал А.А.Брусилов: "М.В.Алексеев человек умный, быстро схватывающий обстановку, отличный стратег. Его главный недостаток состоял в нерешительности и мягкости характера… Попал он, действительно, во время смуты в очень тяжелое положение и всеми силами старался угодить и вправо и влево. Он был генерал, по преимуществу нестроевого типа, о солдате никакого понятия не имел, ибо почти всю свою службу сидел в штабах и канцеляриях, где усердно работал и в этом отношении был очень знающим человеком — теоретиком. Когда же ему пришлось столкнуться с живой жизнью и брать на себя тяжелые решения — он сбился с толку и внес смуту и в без того уже сбитую с толку солдатскую массу".

Так выглядел генерал Алексеев с нелицеприятной точки зрения его коллег. Его же поведение в падении трона Российской империи наглядно говорит само за себя. Одними из важнейших обстоятельств, повлиявших на решение Николая II сложить с себя императорскую власть, явились как заговор основателя и лидера партии октябристов А.И.Гучкова, так и "революция генерал-адъютантов", возглавленная М.В.Алексеевым и командующим Северо-Западным фронтом генерал-адъютантом Н.В. Рузским. К этому стоит прибавить лицемерное поведение в те дни председателя Госдумы М.В. Родзянко. Адмирал, флаг-капитан императорской яхты «Штандарт» К.Д. Нилов, оставшийся верным государю, высказался тогда определенно:

— Знал же этот предатель Алексеев, зачем едет государь в Царское Село. Знали же все деятели и пособники происходящего переворота, что это будет 1 марта… Эта измена давно подготовлялась и в Ставке и в Петрограде. Думать теперь, что разными уступками можно помочь делу и спасти родину, по-моему, безумие. Давно идет явная борьба за свержение государя, огромная масонская партия захватила власть, и с ней можно только открыто бороться, а не входить в компромиссы.

Точка зрения Нилова предвосхищала Корниловский путч, рождение Белого дела, но в те революционные дни торжествовали февралисты.

Например, Гучков, испытывающий к императору личную ненависть. В 1912 году он получил от бывшего друга Распутина монаха Илиодора письма, написанные тому царицей и ее детьми. Государю доложили, что Гучков дал их размножить и распространяет. Николай II попросил военного министра сказать Гучкову, что считает его подлецом. К своему заговору Гучков привлек генералов Алексеева, Рузского, Крымова, посвященных по его рекомендации в масоны Военной ложи. Как рассказал позже сам Гучков, первый вариант переворота предусматривал захват императора в Царском Селе или Петергофе и принуждение его к отречению от престола (при несогласии — физическое устранение, как известно из других источников). Второй план намечал эту акцию в Ставке, где требовалась помощь Алексеева и Рузского. Но и его отложили, пока опасаясь, что такое участие высшего генералитета расколет армию, вызвав потерю ее боеспособности. Заговорщики предпочли косвенно влиять на генералов.

Справедливо указывает зарубежный русский историк Г.М.Катков в своей книге "Февральская революция": "Заговор Гучкова был не единственным, в это время вынашивались и другие планы, но к весне 1917 года Гучкову, очевидно, удалось продвинуться дальше прочих… Однако, несмотря на то, что заговор не осуществился, не следует преуменьшать влияния систематической атаки московских заговорщиков на старших офицеров русской армии. Во-первых, главнокомандующие разных фронтов и начальник штаба Верховного постепенно прониклись идеей государева отречения, и когда в решительный момент Родзянко потребовал их помощи, они его поддержали. Во-вторых, вербовка заговорщиков среди молодых офицеров, очевидно, поколебала преданность царю, и этим можно объяснить поведение офицеров во время восстания петроградского гарнизона 27 и 28 февраля… Гучков был рычагом агитации, направленной на то, чтобы дискредитировать царя и убедить народ, что без немедленной смены режима война неминуемо будет проиграна".

В этом «концерте» более явствен «дуэт» Гучков — Алексеев, нежели полноценное «трио» с генералом Рузским, на которого потом больше всех негодовал бывший император, так и не смог его единственного простить. Общепризнанно, что Михаил Васильевич был истинным Верховным при формальном главкоме Николае II, а не генерал-адъютант Рузский, командующий лишь Северным фронтом, в штаб к которому царя решаться судьба занесла. Кроме того, Алексеев задолго до февраля-марта сотрудничал с Гучковым, какой постоянно передавал ему секретные письма с советами. Алексеев был «рычагом» среди генерал-адъютантов. Перед событиями, похоронившими Российскую империю, два главных лица Ставки — император и Алексеев — были в отъезде. Государь пробыл два месяца в Петербурге, откуда царица веще просила его не уезжать, тем более что наследник заболел корью. Алексеев три месяца отсутствовал, леча свои многочисленные болезни в Крыму.