Воздушный витязь - [60]

Через час на аэродром пришла радиограмма от капитана Крутеня с просьбой выслать в указанный им район самолет "вуазен" с баллоном горючего и "мандолиной" (так назывался костыль самолета "Ньюпор XXIII" за его сходство с музыкальным инструментом). Кроме того, Крутень просил выслать санитара с перевязочными материалами. По приказанию командира авиаотряда я, несмотря на сильную болтанку, вылетел с санитаром в указанный район, где легко нашел два рядом стоящих на земле самолета. Один из них — сбитый немецкий аэроплан, рядом — самолет Крутеня со сломанным костылем и без капли горючего.

Пока санитар оказывал помощь раненым в воздушном бою немецким летчикам, мы с Крутенем произвели ремонт его самолета. Сдав раненых в ближайшую воинскую часть, я вылетел на свой аэродром, а капитан Крутень, наполнив баки самолета бензином, вылетел в расположение своей истребительной группы".

Из воспоминаний военного летчика Алексея Владимировича Шиукова:

"Отправляясь на охоту, Крутень брал с собой одного-двух летчиков своей истребительной группы. И мне довелось несколько раз летать с ним в одном звене. Однажды, отбарражировав, Крутень должен был возвратиться на аэродром (кончилось горючее). В этот момент он увидел под облаками самолет с черными крестами на крыльях. Почти полностью был израсходован боекомплект. Но, превосходя противника по высоте, решил атаковать его на планировании, хотя бы с остановившимся мотором. Расчет оказался верным. Бесшум-во, камнем свалившись на врага, он метким выстрелом ранил пилота, заставив немцев приземлиться…"

Генерал советской авиации, в прошлом летчик 8-го авиаотряда Иван Константинович Спатарель в своей книге "Против черного барона" напишет:

"Крутень был душой авиагруппы. В черной кожаной куртке с бархатным воротником, он появлялся всюду — проверял подготовку к полетам, подсказывал, как лучше выполнить боевую задачу. Переучивая летчиков на "Ньюпоре X", он и сам летал на выполнение боевых заданий. На борту его машины была нарисована голова русского витязя в боевом шлеме. Лишь за один день 26 мая он сбил два самолета противника. Он давал указания перед полетом о способах атаки, секретах меткой стрельбы. Он был и теоретиком…"

В это раннее утро 6 июня 1917 года Евграф Николаевич вылетел на своем "Ньюпоре XXIII" сопровождать "вуазен", получивший задание разведать расположение вражеских войск, их передвижение.

Евграф Николаевич летел выше самолета-разведчика и немного справа. Привычная работа. Надо зорко оглядывать воздушное пространство, чтобы вовремя заметить опасность, пресечь попытки "фоккеров" подобраться к "вуазену". Любой ценой, даже собственной жизни, летчик-истребитель обязан защитить, сохранить разведывательный аэроплан, ибо данные разведки, запечатленные на фотопленке, помогут командованию фронта правильно спланировать операцию.

Весь он сосредоточен на выполнении боевого задания, напряжены зрение, нервы. Но все-таки нет-нет да и мелькнет в голове какое-то воспоминание, какая-то посторонняя мысль.

Вдруг возникло в воображении пылающее лицо Наташи с повлажневшими блестящими глазами, распущенная черная коса и маленькие полудетские губы, страстно шепчущие: "Мой, мой!" Сколько любви, жажды счастья в этом единственном слове. Так было… Последняя встреча в Киеве перед отъездом на фронт. Два восторженных, неповторимых дня, проведенных в каком-то неистовом забытьи, когда объятия почти не размыкаются. Разговоры обо всем, только не о будущем, оно по-прежнему в тумане. Как и всякая женщина, Ната мечтала о простом, человеческом счастье быть рядом со своим избранником, делить с ним радость и горе. Но только однажды вырвалось у нее из глубины души наболевшее: "Что будет с нами? С тобой? Со мной? Ну скажи, милый". Но что он мог сказать, когда впереди — новые испытания, новые бои, игра со смертью? Воспоминание об этом жжет его сердце. Уже на пути на фронт он обнаружил в кармане кителя тайно положенную туда Наташей записку и золотой крестик. В записке слова: "Ты должен выжить, родной мой, я верю в наше счастье. Я буду ждать тебя всегда, вечно".

Усилием воли Евграф Николаевич отогнал эти воспоминания. Но тут же вспомнил о предстоящем наступлении. Союзники — Англия, Франция, Италия, США — настаивали на скорейшем возобновлении военных действий на Восточном фронте. Однако для мощного наступления русской армии не хватало орудий, пулеметов, снарядов, самолетов и моторов к ним. Все это сказывалось на подготовке русских войск к наступлению. Вот и откладывалось оно из месяца в месяц…

А в это время на аэродроме вокруг солдата Емельянова, вернувшегося со станции, где отгружал запасные части для самолетов, собралась кучка солдат. Рядовой Емельянов заговорщицки, приглушенным голосом говорит:

— Ну, братцы, что делается у нас на фронте — батюшки!

— Да не тяни, солдат, рассказывай, — восклицает один из самых нетерпеливых.

— Все обскажу по порядку. Встретил на станции своего земляка, ранетого, службу нес в тринадцатом Финдляндском стрелковом полку, Георгиев на груди пара. Так вот, там пехтура отказалась выполнять приказы командования и лезть в пекло — то есть наступать.