Воздушный штрафбат - [116]

Пока Церадзе сопровождает Бориса, немцы держатся на высоте. Они ведут себя на удивление мирно. Игриво гоняются друг за другом, словно купаясь в лучах солнца. Судя по их плавным неторопливым маневрам, охотники отказались от намерения атаковать. Но это обманчивое впечатление. Они просто выжидают… Прикрываясь солнцем, ждут удобного момента, чтобы внезапно напасть. В конце концов Георгий принял решение дать бой. Он машет на прощание Борису рукой и разворачивается навстречу противнику…

У самой линии фронта пламя охватило кабину. Вокруг огонь и дым. А ведь с момента повреждения самолета прошло чуть более десяти минут. Пламя все больней хватало за лицо. Борис инстинктивно закрывался от него рукой, и оранжевые языки начинали лизать его руку. Горят крылья. Бьющий из-под капота факел, резвясь и издавая довольный гул, быстро доедает фанерную основу самолета. В любую секунду истребитель может вспыхнуть полностью и костром обвалиться вниз…

Борис выключил двигатель, притянул ремнями себя потуже к креслу. Хорошо еще, что ветер был попутным, а то бы «Як» плюхнулся прямо на немецкие окопы. Истребитель проскочил над головами сидящих в траншее гитлеровских пехотинцев так низко, что, будь у него выпущены шасси, колесами бы проехался по каскам некоторых солдат.

Не слышавшие гула приближающегося самолета, немцы ошеломленно наблюдали, как из-за тыловых холмов бесшумно появился истребитель и, волоча за собой длинный шлейф огня и дыма, направился в сторону русских позиций.

Приземлившись «на брюхо», «Як» поднял столб земли и пыли. Самолет потащило по изрытой воронками нейтральной полосе к подбитому немецкому танку. Столкновение обещало быть предельно жестким. Но тут, угодив носом в какую-то яму, «ястребок» встал вертикально и перевернулся. Борис оказался в положении висящим вниз головой на привязных ремнях. Заело чертов замок и никак не удавалось освободиться от привязных ремней. Потрескивала горящая фанера самолетной обшивки, из-за дыма ничего не было видно; от запаха гари кружилась голова; откуда-то сверху на щеки и шею Нефедову капала обжигающая жидкость.

Вдобавок ко всему опомнившиеся немцы начали закидывать упавший истребитель минами и бить по нему из пулемета. «Вот так фокстрот! — с досадой подумал Борис. — Меня, летчика, на земле убивают!!!» Достав пистолет, он начал стрелять в остекление фонаря, чтобы наделать в нем дырок, куда мог бы выходить скопившийся в кабине дым, а заодно в надежде, что выстрелы услышат свои. И вскоре Нефедов действительно разобрал сквозь треск и гул пожара чей-то тихий голос:

— Эй, летчик, ты жив?

— Пока еще да! — радостно крикнул Борис. — Братцы, скорее выручайте! Из ремней не могу освободиться.

— Ух, как горишь! — ответили ему снаружи. — Сейчас подмогем.

Оказалось, что на выручку Нефедову подоспели разведчики пехотного полка. Штыками и прикладами они отломали кусок обшивки борта, разрезали привязные ремни и за руки потащили летчика из самолета. Но в небольшое отверстие прошла только голова, а тело застряло.

Пехотные орут на Бориса, чтобы он оттолкнулся и скорее вылезал, пока их всех тут не накрыло. А ему не во что упереться ногой, чтобы оттолкнуться. Больше всего Нефедов боялся, что, устав с ним возиться, пехота бросит его. Но, слава богу, ребята попались упорные. Поминая крепким словом летчика, немцев и всех, кто приходил им в голову, разведчики принялись раскачивать самолет, и потихоньку вызволили Нефедова. Все вместе они еще не успели преодолеть пятьдесят шагов до своих окопов, как самолет вспыхнул…

Когда Борис появился в блиндаже комбата, на него страшно было смотреть: чумазый, вместо обмундирования обгоревшие лохмотья, в глазах лихорадочный блеск. Командир батальона сразу налил «авиации» спирта. Бориса хорошо накормили, обработали и перевязали раны. После этого он проспал пять часов, пока за ним не пришла машина.

* * *

О гибели Георгия Церадзе Нефедов узнал от водителя. Затем ведомый майора сообщил командиру подробности. В бою с «фоккерами» Царь изо всех сил старался сбить их лидера. Но пилот «Fw-190» с черным рыцарем на борту ловко уходил от атак советского истребителя, не принимал вызов, когда Церадзе шел на него в лобовую.

— Потом этот хваленый рыцарь со своими оруженосцами удрал от нас, как последняя б…, — выругался пилот.

— Постой, ты говоришь, что на его борту была намалевана эмблема черного рыцаря? — спросил Нефедов, а про себя подумал: «Неужели Хан? Вообще-то, его почерк».

По словам ведомого Церадзе, уклонившись от боя, немецкие охотники подкараулили их на посадке:

— Я уже выпустил шасси и посадочные щитки, — заново переживая случившееся, нервно дергал щекой и часто затягивался папиросой спасенный товарищем летчик, — вдруг смотрю: Царь резко развернулся и свечой ушел в небо. Понимаешь, командир: он их все-таки первым заметил!

То, что случилось дальше, потрясло всех. Несколько очередей прошили самолет Церадзе. Немецкие охотники в своем фирменном стиле мгновенно скрылись. А обстрелянный «Як» продолжил набирать высоту. Все, кто наблюдал с земли эту драматичную сцену, с облегчением решили, что пронесло и немец промахнулся. Действительно, словно радуясь своему счастливому спасению, Георгий крутил в небе над родным аэродромом замысловатые петли. Потом он вдруг завалился на крыло и устремился вниз, но у самой земли плавно вышел из пикирования и вновь пошел в горку. Пилотаж затягивался, и командир второй эскадрильи взлетел, чтобы подойти к самолету Церадзе и дать ему нагоняй за самодеятельность.