Воздушный шарик со свинцовым грузом - [20]

– Братан, а ты мне офигенно нравишься. – Он протянул руку. – Антон Безруков. Микромаг.

– Майкл Джексон, – ответил я, пожимая протянутую руку. – Председатель магического братства Лукьяновского рынка.

– Братан, ты редкий кадр. Таких отстреливают и заносят в Красную книгу. Признайся, ты ведь вытащил десятку пик?

– Нет.

– А кого?

– Не помню.

– Братан, не играй на моей нервной системе. Она у меня и так расстроена.

– А ты пей поменьше.

– Неслабая мысль! – оживился долговязый. – Состыкуемся после конгресса в буфете? Тяпнем чего-нибудь за знакомство?

– Будем живы – тяпнем, – согласился я.

– А че, есть шанс не дожить?

– Есть шанс, что меня отстреляют и занесут в Красную книгу.

В это время в фойе появилась озабоченного вида хрупкая женщина в чудовищно огромных очках. В руках она держала какие-то ведомости, тоненькие каблучки ее туфель цокали, как лошадиные подковы, а голос своей мелодичностью мог потягаться с пожарной рындой.

– Шувалов, Мельниченко, Тамаева! – прогремела она. – Есть тут такие? Шувалов, Мельниченко, Тамаева!

Толпа, окружавшая даму с медно-рыжей гривой волос, раздалась в стороны. Женщина в очках тут же уловила это движение и направила свои каблучки в образовавшуюся брешь.

– Вы Тамаева? – набросилась она на медногривую.

– Перестаньте орать, – процедила та.

– Что значит перестаньте орать? – возмутилась обладательница цокающих каблучков. – Тамаева Людмила – это вы?

– Изыдите.

– Что значит изыдите? Вы не отметились в ведомости. Вот: Тамаева Людмила – прочерк. Я за вас должна расписываться?

– Меня зовут Люсьена Тамм, – высокомерно заявила медногривая.

– Никакой Люсьены Тамм у меня тут не значится, – отрезала женщина в очках. – Вот, читайте: Людмила Тамаева. Читайте и расписывайтесь.

Медногривая смерила свою визави презрительным взглядом, с брезгливостью приняла из ее рук ведомость и шариковую ручку и небрежно, с видимым одолжением расписалась.

– А теперь оставьте меня в покое, – изрекла она.

– Что значит оставьте меня в покое? Расписывайтесь вовремя, тогда вас все оставят в покое.

– Это какой-то кошмар, – сказала Люсьена Тамм. – Откуда только вас таких берут? Из хора анонимных девственниц? Вы мне испортили настроение. Совершенно не представляю, как я выйду на сцену. Я сообщу организаторам конгресса, что вы хотели сорвать мне номер.

– Что значит я хотела сорвать номер? Вы на меня ваших проблем не вешайте, у меня своих проблем повесить не на кого.

– Я это заметила, – криво усмехнулась Люсьена и, развернувшись, величественно направилась в сторону зала.

– Видал, как Люсьена разошлась? – Ко мне подошли сзади потерявшие и вновь обретшие меня друзья.

– Интересная женщина, – задумчиво проговорил я, глядя вслед уходящей Люсьене.

– Стерва.

– Не исключаю. Она тоже иллюзионистка?

– А как же. С леопардихой фокусы показывает.

– Что? Леопардиха показывает фокусы?

– Леопардиха ассистирует.

– Сумасшедший дом.

– Наоборот. Безотказный трюк. Публика любит детей и животных.

– Интересно бы на нее глянуть.

– Наглядишься еще. Только поосторожней с нею – она психованная.

– Еще бы. С такой нервной профессией…

– Дубина! Не Люсьена психованная, а леопардиха ее. Хотя… Люсьена тоже. Пошли в буфет.

В буфете мы заказали по чашке кофе, а я, поскольку мне не предстояло выступать, взял к нему рюмку коньяка. До начала оставалось окола часа. Друзья мои, допив кофе, ушли готовиться. Я пропустил еще пару рюмок, выкурил сигарету и направился в зрительный зал. В зале уже сидело несколько человек – видимо, как и я, из числа приглашенных, а на сцене, в эффектном черном платье с подколотой к нему багровой шалью, стояла Люсьена Тамм, нежно возложив сжимающую поводок ладонь на загривок пятнистой, внушительных размеров леопардихи. На безопасном расстоянии от них расположился фотограф, нацеливший на укротительницу и ее питомицу объектив своей камеры.

– Спокойно, Зосенька, спокойно, – ласково, но твердо приговаривала Люсьена Тамм. – Пора бы уже привыкнуть к подобным знакам внимания.

Не знаю, коньяк мне ударил в голову или что-то другое, но дальнейшие мои действия значительно опередили мои мысли. Я взобрался на сцену и направился к Люсьене и ее Зосеньке.

– Позвольте сфотографироваться с вами на память, – галантно произнес я, кладя свою руку на загривок леопардихи рядом с рукою Люсьены.

Сонная на вид леопардиха оказалась вполне адекватным и посмотрела мне в глаза. В следующую секунду я увидел перед собою два вспыхнувших рубина. Какой-то внутренний инстинкт отшвырнул меня назад, и я полетел вниз с полутораметровой сцены. В нескольких сантиметрах от моего носа просвистела, рассекая воздух, звериная лапа с выпущенными когтями. Приземлился я довольно удачно, на ноги, но, не удержав равновесия, покачнулся и шлепнулся на пол. На мгновение все оцепенели. Затем раздался голос Люсьены:

– Спокойно, Зося. Зося, спокойно!

Леопардиха, повинуясь, пришла в себя и вновь погрузилась в полусонное состояние. Не выпуская поводка, Люсьена приблизилась к краю сцены.

– Ты идиот? – спросила она.

– Попробуйте угадать, – ответил я, вытирая со лба внезапно выступивший пот.

– Не вижу повода угадывать. Тебе сколько лет?

– Двадцать четыре.