Воздушный шарик со свинцовым грузом - [16]

– Хорошо, когда есть выбор, – сказал он. – Если вы останетесь здесь, ваши дети будут считаться русскими, потому что русский это не национальность, а алиби. Если же вы решите уехать, то они тут же станут евреями, потому что еврей это тоже не национальность, а средство передвижения.

Гости хохотали, со вкусом пили и с аппетитом закусывали, а свидетельница невесты Светлана, очаровательная русская девушка лет двадцати четырех, с интересом поглядывала на Бориса Натановича. Когда застолье подошло к концу и гости начали расходиться, она приблизилась к Золотницкому и с улыбкой обронила:

– А вы еще красноречивей, чем о вас говорят.

– Драгоценная моя, – улыбнулся в ответ Борис Натанович, – мое красноречие не идет ни в какое сравнение с моим краснодействием.

– Ого! – вскинула брови Свтлана. – Вы, я смотрю, не снижаете оборотов.

– Если жеребца всякий раз останавливать на полном скаку, – Борис Натанович взял ее за руку, – у него, в конце концов, начнется одышка.

– У вас красивая рука, – заметила Светлана, – прямо как у аристократа.

– Я и есть аристократ, учитывая, что моему роду около пяти тысяч лет, если считать от Авраама. Светочка, вы не проводите меня домой? Я очень боюсь хулиганов.

– А что скажет ваша жена?

– Ничего не скажет, будьте уверены. Разве что немного полает.

– Что значит полает? – удивилась Свтлана.

– Она у меня, изольте видеть, четвероногая. Да вы не пугайтесь, – поспешно добавил он. – На самом деле я одинок, как тургеневский Герасим, у которого не было никого, кроме собаки, да и ту пришлось утопить.

– Ну на Герасима вы не очень похожи, – усмехнулась Светлана. – Глухонемым вас никак не назовешь. Так вы с собакой живете?

– Вас это пугает?

– Меня трудно испугать. А на какой улице?

– Относительно недалеко. На Щекавицкой, возле синагоги.

– На Щекавицкой? – Светлана поморщилась. – Такой известный человек – и вдруг на Щекавицкой?

– А вы, наверное, на Жданова живете, – несколько задето ответил Золотницкий. – Или по меньшей мере на Константиновской.

– На Константиновской, – кивнула Светлана. – У кинотеатра «Октябрь». А как вы догадались?

– Очень просто. С тех пор как по Константиновской улице пустили трамвай, тамошние люди стали думать, что они живут на Бродвее. Если вы им скажете, что вы со Щекавицкой или – упаси Боже – с Еленовской, они будут здороваться с вами двумя пальцами.

Светлана несколько странным взглядом посмотрела на Золотницкого.

– Придется вас проводить, – вздохнула она. – А вдруг и в самом деле хулиганы… Нельзя же лишать Подол такой достопримечательности, даже если она живет на Щекавицкой улице.

* * *

Два эти человека, невзирая на более чем двадцатилетнюю разницу в возрасте, на удивление быстро и легко сошлись.

– Я тебе поражаюсь, Светочка, – говорил Борис Натанович. – Ты, такая молодая, такая красивая, и до сих пор была одна!

– Во-первых, я редко была одна, – в тон ему отзывалась Светлана, – а во-вторых, Боря, мне еще ни разу не попадался человек, с которым мне хотелось бы всегда быть вместе.

– А я – такой человек?

– Ты, во всяком случае, человек, с которым мне не хотелось бы расставаться.

– А то, что я тебя вдвое старше?

– Боренька, жизнь и математика – это, как у вас говорят, две большие разницы. Даже если мою жизнь помножить на два, все равно не получится одна твоя.

Тете Розе Светлана не понравилась.

– Красивая, но чересчур умная, – заявила она.

– Что ж в этом плохого, Розалия Семеновна? – удивился Золотницкий.

– Боренька, ты еще мальчик и многого не понимаешь. Когда русская шиксе красива – это нормально. Когда русская шиксе собирается еще быть умной – это таки может кончиться катастрофой.

– Тетя Роза, – улыбнулся Борис Натанович, – у меня, хоть я еще и «мальчик», было уже столько дур, что я немного соскучился по умной.

Но хуже было то, что Светлана с первого взгляда не понравилась Сильве. Поначалу та просто и, не скрывая угрозы, рычала на непрошеную гостью, вознамерившуюся стать в этом доме хозяйкой; когда же Борис Натанович пожурил ее за такое поведение, стала подчеркнуто Светлану игнорировать. Светлана, привыкшая, видимо, ко всеобщему обожанию, оскорблялась и платила собаке взаимной антипатией. Чуткий, как барометр, Золотницкий, оказавшийся внезапно меж двух огней, пытался как-то сгладить неприятную ситуацию и увещевал обеих:

– Девочки, перестаньте ссориться. В конце концов, это просто неприлично. Вы подумали о моей репутации? Не хватало, чтобы люди говорили, будто меня ревнуют друг к другу женщина и собака.

– Кто ж виноват, что твоя собака относится к тебе как к мужчине, – сердито отрезала Светлана.

Наконец, Золотницкий понял, что пора ставить точку в этой чересчур затянувшейся фразе, и сделал Светлане предложение. Та, не задумываясь ни на секунду, его приняла. Свадьбу решили справлять широко, но возникли проблемы с тамадой – никто из собратьев Бориса Натановича по ремеслу не отважился взять на себя эту роль.

– Нужно быть идиотом и самоубийцей, чтобы выступать тамадой в присутствии Золотницкого, – сказали они.

Наконец, удалось соблазнить на это рискованное мероприятие совсем юного, начинающего тамаду, внушив ему, что вести свадьбу самого Золотницкого – блестящая реклама для будущей карьеры. Играли свадьбу все в том же ресторане «Прибой» (как истинный патриот Подола, Борис Натанович категорически отказался от престижного «Динамо»). Избранный на роль тамады юнец поначалу смущался и невнятно мямлил, так что Золотницкому чуть ли не силой пришлось влить в него две рюмки водки.