Воздушные шары Сальви-Крус - [27]

Первым, как то и должно было быть, вскочил на ноги представитель власти.

Первым делом он подбежал к парапету и, перегнувшись через него, убедился, что его фуражка все еще держится на плаву. Резко выпрямившись и повернувшись, он перекинул папиросу из одного угла рта в другой, выпустил через освободившийся угол густой клуб синего дыма и, яростно сверкнув глазами, процедил сквозь зубы:

— Так…

— Да, — согласился Антон, в свою очередь поднимаясь на ноги. — Не окажись вас здесь, еще не известно, где обрело бы покой мое тело.

— Плевать на твое тело! — взорвался полицейский и ткнул пальцем в сторону реки. — Это что?!

Антон, прилаживая на ходу к локтю вырванный при падении и болтающийся как клапан лоскут рукава, посмотрел в указанном направлении.

— А, это…  Фуражка, — сообщил он тут же мысль по поводу увиденного, придав лицу невозмутимое недопонимание. — Плывет, река…

— Так точно, фуражка. Моя фуражка, — выдавил из себя полицейский. — И если бы не вы — оба — она сейчас не плавала бы там, как дохлая кошка в луже, а была бы там, где ей положено быть, и где она была до того момента, как вы — оба — изменили ее судьбу. И он для убедительности ткнул пальцем в то место, где положено быть фуражке, в свое темя. — Вот здесь она была и должна быть.

— А ты что разлегся? — обратил, наконец, свое благосклонное внимание полицейский на главного виновника случившейся катастрофы, который совсем не спешил принимать вертикальное положение.

Нехотя, бывший беглец поднялся на ноги.

— Иди сюда, — поманил его полицейский пальцем. — Давай, давай.

Потупив глаза и сильно смущаясь, но все же повинуясь неодолимой силе власти, мужчина двинулся ей навстречу. По мере его приближения, огонек недоверия в глазах полицейского сначала едва засветился, а потом разгорелся вовсю. Попав в поле действия этого огня, мужчина сразу осознал всю бездну своей провины и совсем стушевался.

— Держи ее! — вдруг закричал Антон, и бросился вниз по спускавшейся к воде лестнице.

Полицейский, проявив рефлекс, цепко схватил другого бегуна за руку.

Антон спустился к реке как раз вовремя. Именно в этот момент фуражка, влекомая медленным током воды, проплывала мимо лестницы, и случайный порыв ветра подтолкнул ее к ней на такое расстояние, что ее легко было достать рукой — что юноша и сделал с изящной ловкостью.

Отряхнув от воды фуражку, видавшую виды и потому, вероятно, практически не намокшую, Антон бережно отнес ее вверх на набережную и вернул полицейскому.

— Вот, пожалуйста, возьмите, — сказал он. — Ничего с ней не случилось, даже лучше стала.

Сержант насупился, но потянулся за фуражкой, выпустив при этом из рук бывшее в них до того тело, тут же свободно обмякшее.

— Ваше счастье! — пресек он дальнейшее обсуждение своего головного убора. — А куда это вы, собственно, так неслись? И кто такие? Документы?

— Да мы с Силантьичем на работу опаздываем, — торопливо принялся объяснять Антон. — Мы на «Инструменте» работаем, в одной бригаде. Мы вообще родственники, он мне дядька. Вот мой пропуск, а он свой всегда на проходной оставляет, боится потерять. — Антон говорил и говорил, а вновь обретенный родственник его молчал, как рыба об лед, только все сильней тараща на него глаза. — Врачи говорят, что бегать по утрам полезно, вот мы и решили поактивничать.

Полицейский искоса взглянул на отставленный на вытянутую руку пропуск Антона, закрыл его и, похлопывая им по второй свободной руке, протянул:

— Работяги, значит. То-то я смотрю, одеты вы как-то…  Теперь понятно, потому, как…  Вам, я скажу как врач, надо активней умственно работать. Чтобы не было последствий, потому что. Это мой авторитетный вам совет. И наставление. Все понятно?

Антон только развел руками.

— А родственник что, немой? — спросил полицейский, указав пальцем на молчаливого мужика.

— Да он, это, с утра никак не разговорится. Пока чаю не напьется, — ответил за молчуна Антон. Молчун сглотнул и согласно кивнул головой.

Полицейский вновь подозрительно скривился в сторону мнимого Силантьича, но решил, что с него довольно, и вернул Антону пропуск.

— Ладно уж, — протянул, — дуйте. А то на смену опоздаете. И не бегать мне!

Антон бережно, но крепко обнял за плечи товарища по приключению — чтоб невзначай не бросился удирать снова — и, удалившись на приличное расстояние от занявшегося своей фуражкой полицейского, спросил:

— Что же это ты, братец, удирать от меня намылился? Реактивный ты мой!

Мужик покряхтел, словно перевернул тяжелую крышку ржавого железного сундука и таким же скрипучим голосом ответил:

— Так я думал, что ты тоже.

Это были первые слова, услышанные Антоном от него за все время их богатых на приключения отношений, но они никакой ясности не прибавили.

— Что — тоже? — справедливо потребовал Антон объяснений.

— Тоже из той конторы, — сказал беглец и кивнул головой в сторону оставшегося за спиной полицейского.

— А! — понял Антон. — Нет! Ты мне совсем по другому делу нужен. Эх, ты, Силантьич, Силантьич!

— Вот, к примеру, откуда ты узнал, что я Силантьич? — спросил мужик и мягко попытался высвободиться из дружеских объятий.

— Я? — удивился Антон. — А ты на самом деле Силантьич? Никогда не знал этого. Сымпровизировал на ходу, по обстоятельствам. Ну, стало быть, сам Бог велит тебе мне помочь. Ты помнишь, где мы с тобой в последний раз встречались?