Воздушная гавань - [49]
— Стреляй, Бенедикт… — прохрипела Бриджет. — Он воняет. Я бы лучше…
Аврорианец едва заметно напряг пальцы, и Бриджет умолкла на полуслове. Он же потянулся губами к ее уху, чтобы сказать:
— Это мужской разговор.
— Если я отступлюсь, — произнес Бенедикт, — ты все равно убьешь ее. Почему бы мне не уложить заодно и тебя?
— Даю слово, — сказал аврорианец. — Ты умрешь. Так или иначе. Но их ты еще можешь спасти. Отступись, и тогда я просто свяжу их обеих и брошу здесь, не тронув и пальцем.
Бенедикт молча разглядывал второго боерожденного. После чего прервал затянувшуюся паузу:
— Назови себя.
Аврорианец опустил голову в легком поклоне:
— Мастер-сержант Диего Чириако, Первый флот Авроры.
— Бенедикт Сореллин, Гвардия копьеарха, — в тон ему ответил Бенедикт.
— Бенедикт Сореллин, — повторил Чириако, — я даю тебе свое слово.
— Запомни это имя, — сказал ему Бенедикт.
И тогда, со странным спокойствием в лице, опустил руку в перчатке.
— Запомню, — кивнул ему аврорианец. И, повернувшись к другим диверсантам, распорядился: — Стрелять будете по моей команде.
Гвен поняла вдруг, что, даже если ее перчатка не нацелена на кого-то из окруживших ее вооруженных людей, она все же наставлена на кое-что другое.
— Не будете, — с внезапным холодом в голосе фыркнула она, изо всех сил пытаясь подражать надменному, гневному тону своей матери — тому, что шел в ход только в самых крайних случаях. — Если кто-то выстрелит или даже просто ударит кого-то из нас, клянусь Всевышним, я разряжу свою перчатку прямо в ваши мины. Не на такой конец я рассчитывала, но он будет скорым, и если я умру, защищая Альбион от аврорианской диверсии, моя жизнь не будет прожита зря. Можете ли вы утверждать нечто подобное, мистер Чириако? Или кто-то из ваших спутников?
Повисла глубокая, кристально чистая тишина.
Затем Чириако медленно выдохнул сквозь зубы и бросил в сторону:
— Не стрелять!
Зубы Бенедикта блеснули в невеселой ухмылке.
— В таком случае, сэр, вы, вероятно, захотите уступить сами. Наши условия будут куда более великодушны, чем те, что были предложены мне самому. Освободите эту юную леди, сложите оружие, и тогда мы захватим всех вас в качестве военнопленных.
Чириако фыркнул в ответ.
— Чтобы ваши правители смогли подвергнуть нас пыткам? Предпочту умереть от взрыва, сэр.
— Тогда ситуация патовая.
Чириако согласно хмыкнул.
— Точно подмечено. Но этот баланс неизбежно будет потерян. Кто-нибудь сюда явится.
— Уверяю вас, сэр, — подала голос Гвен, — у меня не дрогнет рука взорвать любое количество ваших соплеменников, кому вздумается, проявив крайне дурные манеры, вмешаться в наше противостояние.
Боерожденный аврорианец воззрился на нее с выражением полнейшего бесстрастия на лице:
— Это понятно, мисс. Но если на выручку явятся альбионцы, ваша решимость неизбежно пошатнется. Как много своих друзей вы захотите разнести в клочья заодно со всеми нами?
— Даже при равенстве шансов преимущество за мной, — заявила ему Гвен. — Пока я удерживаю всех вас здесь, вы не в состоянии выполнить свою миссию, какой бы та ни была. Не стройте из себя победителей.
Мастер-сержант аврорианского флота блеснул зубами.
— И все же… Прикинем, сколько времени потребуется вашим гвардейцам на то, чтобы разобраться во всем этом хаосе и отправить вооруженные патрули прочесывать боковые туннели? Несколько часов? Может, целые сутки? — Усмехнувшись, он кивнул на бесчувственное тело Барнабуса Астора: — Сколько еще протянет ваш раненый, пока не истечет кровью? Мне известно, когда следует ждать подкрепления. И я знаю наверняка, что они явятся вооруженными. Меня вовсе не удивит, если в следующий миг вы погибнете от пули, прилетевшей из самого конца туннеля, — прежде, чем могли бы осознать опасность. Время на моей стороне, мисс, а не на вашей.
Гвен ощутила холодок под ложечкой.
— Сдавайтесь, — твердо произнес Чириако. — Спасите, кого можете… — Покосился на Бенедикта: — Ты наверняка это понимаешь. Убеди ее сам.
— Насколько мне известно, сэр, — извиняющимся тоном протянул Бенедикт, — до сей поры еще никому не удалось хоть в чем-то убедить мою дорогую кузину. Ни единому человеку.
Продолжая разглядывать Гвен, аврорианец стиснул зубы.
— Эта дорожка не приведет вас к победе.
Девушка оскалилась в ответ.
— И все же! — с некоторым удовлетворением процедила она. — Думаю, мы это выясним, и очень скоро. Надо только подождать.
Глава 14
Гримм терпеть не мог рукопашную.
На борту воздушного судна сражение представлялось ему приливом, грозовыми облаками — разгулом природной стихии. Люди погибали, о да, и этот ужас преследовал его впоследствии, — но они погибали во власти сил столь мощных, что возможное посредство в этой трагедии обычного человека выглядело почти неправдоподобным. Чаще всего ты не видел лиц своих врагов, только подвешенный в небе вражеский корабль — точную модель, зачастую исполненную умиротворения и грации.
То была лишь иллюзия, разумеется. Реальностью выступали боль и смерть.
Так или иначе, корабельные сражения велись на дистанции. Отстраненно. Хладнокровно. Один участник выставлял свой разум и военные навыки, равно как и отвагу своей команды, против какого-то другого капитана, занятого в точности тем же. Капитан видел, что сотворил враг с его собственным кораблем, но лишь крайне редко ему удавалось рассмотреть в подробностях все те ужасы, какие были причинены врагам его действиями. Хороший командир мог принять верные решения, которые защитили бы команду и принесли ей победу; это по его воле корабль приходил в движение — совсем как единое, огромное живое существо.
