Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить - [93]

.

Пятый собор

Юстиниан и другим способом попытался оставить открытыми каналы общения со сторонниками одной природы. В 540-х годах императора беспокоила растущая популярность радикальных и мистических идей александрийского богослова III века Оригена, теории которого продолжали жить на протяжении столетий после его смерти. Но нападение на Оригена давало императору и некоторые политические выгоды в сложной религиозной ситуации. Идеи Оригена можно было связать с мыслями некоторых богословов V века, которые были главными сторонниками теории двух природ, таких, как Феодор Мопсуестийский, Феодорит Кирский и Ива Эдесский. Это был прекрасный способ завоевать доверие монофизитов, осудив их старинных и самых ненавистных врагов.

Итак, в 543 году Юстиниан предложил осудить «три главы» – достаточно произвольную подборку текстов, содержащих наиболее смелые и спорные идеи этих богословов. Разумеется, эти трое – Феодор, Феодорит и Ива – всегда были главными злодеями для последователей Кирилла, которые считали их несторианцами. Появление Ивы и Феодорита на Халкидонском соборе чуть ли не вызвало бунт. И вот почти столетие спустя Юстиниан был готов осудить этих давно умерших людей, и особенно те их тексты, где они нападали на считавшегося святым Кирилла. Император хотел ясно дать понять монофизитам, что Халкидон всегда был отделен прочной стеной от несториан. В идеале этот щедрый жест мог бы положить начало примирению[410].

Почти столетие спустя Юстиниан был готов осудить умерших людей, этих давно и особенно те их тексты, где они нападали на считавшегося святым Кирилла

Но Юстиниан забыл об одном из важнейших уроков церковной политики той эпохи: не стоит будить спящие соборы. Когда он попытался заручиться поддержкой тогдашнего папы Вигилия, он понял, что папе вовсе не симпатичен процесс над давно умершими людьми, которые не в силах себя защищать. Вигилий также помнил, что двое из этой троицы были оправданы и восстановлены Халкидонским собором, и у него не было желания пересматривать прежнее решение. Папы считали защиту Халкидона важнейшим приоритетом, они отражали все попытки умалить значение даже второстепенных решений этого собора, и церковь Запада занимала такую же позицию. Так, подняв без необходимости старые религиозные споры, император вступил в войну с папой. Среди прочего, по ходу этой войны в 547 году папа был насильственно задержан в Константинополе, а позже отправился в ссылку[411].

В 553 году император устроил в Константинополе собрание епископов, которое позже стали называть Пятым Вселенским собором, считая предыдущим Халкидон. В столицу прибыло около 160 епископов, преимущественно с Востока, поскольку затяжные войны Юстиниана опустошили остатки былой Римской империи в Италии и Африке. В итоге собор дал Юстиниану то, чего император добивался, и снова утвердил формулировку ипостасного союза, которая в большей мере опиралась на терминологию Кирилла. Но эта победа не дала Юстиниану почти никаких преимуществ на Востоке и даже обернулась новым расколом, поскольку эти решения не приняли некоторые провинции Италии[412].

Удивительно, что это не угасило желание Юстиниана вмешиваться в религиозные споры. Его поведение стало настолько странным, что оно оправдывало мнение его современника, историка Прокопия, который считал, что император страдал приступообразной манией величия и поступал разумно лишь тогда, когда прислушивался к советам своей жены. Однако в 548 году Феодора умерла, а Юстиниан постарел и стал еще безумнее. В последние годы он держался собственной ереси, которая представляла собой столь радикальное монофизитство, что она возмущала даже большинство сторонников одной природы и напоминала идеи Евтихия. Это была ересь Aphthartodocetae, идея о том, что тело Христа всегда было нетленным. Император уже пытался навязать эту дикую доктрину всей церкви, но, к счастью, в этот самый момент скончался, иначе он только бы усилил сумятицу, царившую в религиозной жизни.

Новая монофизитская церковь

Хотя правление Юстиниана было триумфом Халкидона, окружение Феодоры стало убежищем для монофизитов и их организационным центром. Она поддерживала монастыри для сотен монахов и монахинь, изгнанных из их обителей в Сирии и Малой Азии, которые ранее десятилетиями никто не трогал. Считают, что она приложила руку к назначению Анфима патриархом Константинополя в 535 году, несмотря на то что он был связан с радикалом Севиром. Когда на следующий год Анфим был низложен, он на протяжении двадцати лет скрывался в ее дворце. Она защищала Севира и давала у себя кров Феодосию, изгнанному патриарху Александрии, который превратил Константинополь в штаб-квартиру правительства в изгнании, что продолжалось до 560-х годов[413].

С 540 – х годов религиозные разделения стали более жесткими и формализованными, что отчасти объясняется бедствиями, обрушившимися на цивилизованный мир

С 540-х годов религиозные разделения стали более жесткими и формализованными, что отчасти объясняется бедствиями, обрушившимися на цивилизованный мир. 541 год ознаменовался началом масштабной эпидемии чумы, сравнимой со знаменитой «черной смертью» XIV века. По отчетам современников, в одном только Константинополе погибло триста тысяч человек. На протяжении нескольких последующих десятилетий поветрие убило миллионы людей в Европе, Азии и Африке, что ослабило империю, которая и без того была обессилена десятилетиями войн. Это был катастрофический период в истории античного мира, один из критических моментов перехода к менее богатому и более локализованному миру Средневековья