Войны Митридата - [145]
Действительно, были гораздо более серьёзные причины, которые могли побудить наследника встать на путь предательства. Прежде всего, это желание самому стать царем. Видя, что отец потерял опору в войсках и не пользуется больше доверием в стране, сын мысленно примерил на себя диадему и пришёл к выводу, что ему она подходит больше. Момент для переворота был на редкость удачный. Популярность Митридата, как это не невероятно прозвучит, из-за его одержимости грядущей войной с Римом упала настолько низко, что свалить царя не представлялось сложным делом. Взвесив все за и против, Фарнак решился.
Но царевичу не повезло, он был схвачен и заключён в темницу. Шансов выбраться оттуда живым у него было немного, о том, как отец карает изменников-сыновей, Фарнак знал не понаслышке. Но дальше произошло неожиданное. За обреченного Фарнака заступился стратег Менофан. Рассказ об этом сохранился у Аппиана: «Менофан убедил Митридата, что не следует, собираясь уже в поход, казнить еще так недавно столь ценимого им сына; он сказал, что подобные перемены – результат войны, с прекращением которой и все остальное придет в порядок. Убежденный им, Митридат согласился на прощение сына».
Как видим, Менофан открытым текстом говорит о прекращении войны, идеей которой в последнее время был одержим Митридат. Причем говорит так, как будто не опасается последствий за свои дерзкие речи. Скорее всего, это могло произойти потому, что стратег конкретно знал о том, что в ближайшее время никакого похода против Рима не будет. Знал о намерении Митридата остаться пока в Пантикапее и заняться внутренними проблемами, без решения которых движение в Италию было невозможным. Судя по всему, Евпатор потому и согласился со стратегом, что понял всю бессмысленность новой войны с Римом в данной ситуации. Но о том, что похода не будет, знал пока только очень ограниченный круг лиц. И это имело роковые последствия.
О Фарнаке, сыне Митридата, Аппиан отозвался довольно нелицеприятно: «Так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной». Действительно, получив прощение отца, царевич вместо того, чтобы зажить спокойной жизнью и постараться восстановить прежние отношения с Митридатом, решил продолжить интригу. Только теперь вместо борьбы за власть его подстегивал страх за собственную шкуру. Фарнак побежал в лагерь римских эмигрантов и стал запугивать их походом в Италию. Именно эти люди и были в данной момент той силой, на которую мог рассчитывать Митридат. Они полностью зависели от царя, потому что больше им было некуда и не к кому идти. Все это понимал и Фарнак. Вот царевич и распинался перед римлянами, давая массу различных гарантий и обещаний. Запугивая походом в Италию. И в итоге ему удалось склонить перебежчиков на свою сторону. Судьба Митридата была решена.
После того как Фарнаку удалось договориться с римлянами, верные люди наследника разбежались по всем военным лагерям подготавливать выступление. Наутро толпы вооруженных солдат двинулись к Пантикапею, где их поджидали другие участники заговора. Городские ворота были распахнуты настежь, сопротивления никто не оказывал. С победными криками войска нескончаемым потоком вливались на улицы столицы и двигались к акрополю. Пламя мятежа распространилось по всему городу, восставших поддержал флот, и моряки присоединились к колоннам пехоты. Причём многие из тех, кто маршировал по улицам Пантикапея, не имели о заговоре никакого понятия. Они просто стихийно оказались в одном строю со своими товарищами по оружию, а те в свою очередь не спешили вводить в курс дела непосвященных.
Возникает закономерный вопрос – что в это время делал царь и какие он принимал меры, чтобы спасти ситуацию? Как это не покажется странным, но Митридат не делал ровным счетом ничего. Он мирно спал и не чуял беды, а когда его разбудили крики мятежников, то было уже поздно, поскольку большинство гвардейцев к этому времени перешло на сторону Фарнака. Но Евпатор всю свою жизнь ходил по лезвию бритвы и страх был ему неведом. Вскочив на коня, он поехал прямо в ряды восставших, надеясь переговорить с ними, узнать, чего они хотят, и урегулировать все вопросы. Однако пожар бунта разбушевался настолько, что его было не потушить. Митридату кричали, что царем должен стать Фарнак: «Молодой вместо старого, отдавшегося на волю евнухам, убившего уже многих своих сыновей, предводителей и друзей» (Аппиан). Евпатор попытался успокоить толпу, но солдаты с мечами в руках ринулись на него. Под их ударами пал царский конь, однако Митридат сумел отбиться от нападавших и прорваться на акрополь. Немногие оставшиеся ему верными воины личной охраны закрыли ворота и заняли позиции на укреплениях.
Царь поднялся на стену и остался там, смотря на бушующую внизу толпу. Несколько раз он посылал вестников к сыну, требуя себе право безопасного выхода, но Фарнак хранил молчание. И тогда Митридат понял, что его жизнь и царствование подошли к концу. Он не сомневался, что сын-предатель выдаст его римлянам на позор и поношение. И знал, что за этим последует. Потому что помнил, как по приказу сената после издевательств и унижений были задушены в Мамертинской тюрьме Аристоник Пергамский и царь Нумидии Югурта. Но Митридат не доставит такой радости сыновьям волчицы и уйдет из жизни как подобает царю. Поблагодарив своих телохранителей за верную службу, Евпатор их отпустил, а сам, достав из рукоятки меча яд, приготовился свести счёты с жизнью. Пожалуй, вряд ли бы нашёлся в это время в Ойкумене человек, который разбирался в ядах лучше Митридата. Как мы помним, царь был не только практиком, но и теоретиком науки об отравляющих веществах, лично написав несколько работ по этой теме.
