Война за проливы. Призыв к походу - [65]

— Собственно, Михаил, — сказал адмирал Ларионов, — он написал письмо вам, вложив отдельный конверт внутрь послания моей жене. Вот, держите. Там же был и еще один конверт, где находится адресованное мне письмо адмирала Фишера. И вскрыть его я должен не раньше, чем вы прочтете свою эпистолу.

— Ох, как все сложно, — кивнул император, костяным ножом вскрывая подданное ему письмо, — но, наверное, дядюшка был прав, по-иному тут было никак… я даже не знаю, как можно договариваться с человеком, который сам не хозяин в своем доме. И добро бы вопросы за него решал премьер-министр (среди них попадаются довольно смышленые), так ведь нет, в Британии всем управляет так называемое «парламентское большинство», то есть существо, изначально имеющее множество ног и рук, но напрочь лишенное мозга…

Высказав свое мнение о парламентаризме, император Михаил развернул лист бумаги и погрузился в чтение. И чем больше он читал, тем сильнее разглаживались морщины у него на лбу.

— А вот это, Виктор Сергеевич, — сказал Михаил, дочитав письмо и отложив его на столик, — очень интересно. Дядюшка Берти, ни много ни мало, предлагает нам поучаствовать в осуществлении государственного переворота, который полностью изменит политический курс Великобритании. В Спасители Империи и вообще британской нации предполагается назначить нашего старого знакомого адмирала Фишера… Так что вскрывайте свой конверт — давайте узнаем, что вам написал тот, кто, по мнению дяди Берти, должен стать для Британии новым Кромвелем…

Пожав плечами, адмирал Ларионов вскрыл послание первого морского лорда Британии и погрузился в чтение, по ходу которого он несколько раз скептически хмыкал.

— Ну Джеки, ну стервец! — с чувством сказал адмирал, наконец, закончив чтение, — ишь чего удумал. В премьеры решил махнуть, а мы в этом должны ему вроде как помочь — устроить правительственный кризис и вакуум власти… Взамен сей благородный джентльмен обещает, что англичанка перестать гадить — то есть, говоря официальным языком, Великобритания начнет вести дружественную нам политику, что конечно же, вилами на воде писано, потому что старую англосаксонскую элиту так просто, заменой премьера, не сломать… Тут действительно нужен Кромвель — то есть человек, не просто знающий, чего он хочет и обладающий политической волей, но еще упрямый и в какой-то мере маниакально жестокий. По моему мнению, со времен Генриха Восьмого англичане только такую политику и понимают.

— Ну, Виктор Сергеевич, — задумчиво произнес император, — добрую палку любая собака поймет. Только вы, друг мой, тоже не перегибайте: та часть британской элиты, которая ненавидит Россию из принципа, составляет среди нее ничтожное меньшинство. Остальные либо некритически воспринимают тезис о том, что Россия угрожает британским владениям в Индии, Персии, Суэцкому каналу и так далее, либо просто оценивает происходящее с той позиции, что их британское государство, чтобы оно ни делало, всегда право, а их дело — служить ему, а не рассуждать…

— Конечно, это тоже верно, — хмыкнул адмирал Ларионов, — но ведь, кроме Букингемского дворца, Вестминстера и улицы Даунинг-стрит, то есть власти явной, существует еще и лондонское Сити, олицетворяющее тайную власть банкирского сообщества; а там ненавистников России — каждый второй, если не каждый первый. Четыре года назад король Эдуард на пару с адмиралом Фишером на волне биржевой паники изрядно пощипали эту шоблу, но до полной победы разума над алчностью еще весьма далеко. Более того — думаю, что банкиры Сити затаили злобу и только ждут момента, когда у них появится возможность для реванша. Например, такой возможностью может стать смерть вашего дядюшки и воцарение его сына, будущего короля Георга Пятого, который как раз относится к числу тех государственных деятелей, которые некритически воспринимают тезис о русской угрозе.

— И что же тогда делать, Виктор Сергеевич, — спросил император Михаил, — сдаваться на милость враждебных сил?

— Ни в коем случае, Михаил, — угрюмо ответил адмирал Ларионов, — мы должны драться, драться и еще раз драться. Только так можно решить наши проблемы. Однако рассчитывать на легкую победу не стоит, и о том же следует предупредить вашего дядюшку с его верным клевретом. Их как раз таки это касается в первую очередь, ибо это они будут ставить свои головы на кон, а мы лишь будем у них на подхвате.

— И это тоже правильно, — кивнул император и тут же с интересом спросил: — Скажите, Виктор Сергеевич, а разве у вас, человека из двадцать первого века, который фанатично ненавидит англосаксов и желает им всяческих зол, не вызывает внутреннего отторжения идея полного замирения с Великобританией и превращения ее в нашего искреннего союзника?

— Совсем нет, Михаил, — ответил тот, — во-первых — фанатизм это не для меня. Я могу быть твердо убежден в пагубности следования зависимым от англосаксов курсом, но в то же время никогда не буду ненавидеть человека только за то, что он англичанин. Будучи человеком военным, я, пока идут боевые действия, буду стремиться истреблять врагов — чем больше, тем лучше; но как только война заканчивается, вместе с ней заканчивается и моя ненависть. Тем более было бы глупо ставить знак равенства между обычными людьми и их правителями. Моя жена не виновата, что родилась в этой семье и этой стране, и я люблю свою жену-англичанку так же искренне, как и Родину-Россию. Нет, фанатизм — это не то слово; скорее, мое чувство можно назвать патриотизмом. В отличие от тех, что называют себя националистами, я хочу добиться счастья для своей страны и своего народа, а не пакостить остальным.