Война за проливы. Призыв к походу - [62]

У старого греховодника по части любви к большим мужским игрушкам даже сердце перехватило от острого чувства зависти — мол, у его племянника игрушка уже на ходу и даже пущена в ход, а его собственная только что спущена на воду и как раз сейчас стоит у достроечной стенки в Вильгельмсхафене. Единственное, что утешало германского монарха — то, что его «Мольтке», когда будет полностью готов, превысит «Измаил по водоизмещению в два раза, а по весу залпа в четыре с половиной. Воистину уничтожающая мощь — с ее дороги должны будут убираться корабли державы, по неразумию называющей себя «Владычицей морей». А русский пес в это время сможет больно цапнуть зазнавшуюся дамочку за зад, показав, что за роскошными юбками из парчи и бархата скрываются дряблые ляжки и несвежие панталоны.

Осмотрев в сопровождении свиты и адмирала фон Эссена новейший русский крейсер, кайзер не упустил случая толкнуть перед окружающими очередную трескучую речь, своим острием направленную против британской гегемонии на море, и прославляющую фройндшафт, русско-германское боевое братство. Правда, примеры для этой речи Вильгельму приходилось черпать либо в битве при Формозе, либо в совсем уже далеких временах наполеоновских войн, когда и Германии еще никакой не было, а был такой винегрет с грибами, что и подумать-то было страшно. Короли и владетельные герцоги в те ужасные годы буквально сидели друг у друга на голове, а германские (тогда — прусские) войска проигрывали французской армии одно сражение за другим. И прусским королям приходилось либо признавать поражение (в надежде, что в следующий раз получится лучше), либо звать на помощь русских.

Последнее тоже не всегда помогало, ибо русскими солдатами опять же командовали тупенькие австрийские и прусские генералы, поскольку проевропейски настроенный император Александр Первый в большинстве случаев шел на поводу у своих так называемых союзников. И только когда армия Наполеона свернула себе шею в России, дела у пруссаков пошли на лад и они смогли освободить свою территорию от французской оккупации. Но об этом кайзер, конечно, умалчивал, больше напирая на тот момент, когда объединенная прусско-русская армия вошла в Париж и добила раненого французского льва в его логове. Впрочем, не стоит на него обижаться: вот такой уж он был человек — эмоциональный и импульсивный, ради красного словца всегда готовый погрешить перед истиной. Представьте себе Жириновского в прусском мундире, загнутыми вверх усами и в лакированной каске с пикой — и вы получите о кайзере полное представление.

Уже на следующий день эту громкую во всех отношениях речь напечатали все германские газеты, прокомментировав своими редакционными материалами и тем самым доведя это произведение пропагандистского искусства до совершенства. Ну что поделать — не один кайзер жаждал новых колоний, были и другие деятели, думающие, что мышеловка с сыром гораздо лучше мышеловки без оного. И если до этого момента у кого-то были хоть какие-то сомнения, то теперь все в Европе пришли к убеждению, что главной целью императора Михаила (со слов кайзера Вильгельма) является война с Британской империей, с последующим ее разгромом и раздиранием на части. На самом деле ничего подобного между двумя монархами не обговаривалось, и у кайзера Вильгельма не было никакого права совершать подобные демарши; однако пук в лужу экспромтом получился знатный. И круги, во все стороны расходящиеся от пузырей, и ядреный запах вчерашних несвежих сосисок с кислой капустой удались на славу. И обижаться на кайзера Вильгельма за эту неожиданную выходку было бессмысленно. Такой уж он был человек.

Но в Лондоне этого германского казарменного юмора не поняли, а потому встревожились и забегали как муравьи перед дождем. При этом больше всего суетились отнюдь не профессионалы из Адмиралтейства — те как раз понимали, что войны не начинаются с громких речей, и что если нет признаков мобилизации континентальных армий и флотов, то надо сидеть на попе ровно, пить свои пятичасовой чай и внимательно наблюдать за ситуацией. Если такие выступления повторятся, то войну следует ожидать в среднесрочной перспективе, а если это повторение будет сопровождаться непосредственной мобилизацией флотов и армий, то военная гроза грянет совсем скоро. Но пока такой подготовки нет и в помине, а значит, беспокоиться не о чем. Не война это, а лишь учебный поход, очередная проверка боеготовности, которую император Михаил устроил только что принятым в казну трем единицам своего флота (транспорты снабжения, даже вооруженные и несущие Андреевский флаг, не считаются).

Шум подняли разного рода журналисты и общественно-политические деятели, депутаты парламента и те, кого в двадцать первом веке называют политологами — одним словом, властители умов, не имеющие мозгов в собственных головах. Им, пережившим панику девятьсот четвертого года и основательно испачкавшим при этом свои панталоны, казалось странным, отчего правительство ведет себя столь флегматично и не приказывает мобилизовать и выдвинуть к Датским проливам весь наличный Флот Канала — ведь русские и боши проводят на Балтике совместные морские маневры, а это само по себе уже «ужас, ужас, ужас».