Война за проливы. Призыв к походу - [57]

А с другой стороны, представьте себе такую картину: идет война Британской империи с Континентальным Альянсом. Флот Метрополии (в который собраны основные силы Королевского флота), в Северном море вальсирует с русско-германскими броненосными эскадрами, возглавляемыми закованными в тяжелую броню суперлинкорами типа «Мольтке» и время от времени получает от него ласковые шлепки, щипки и пинки, на которые так горазды брутальные германцы. И этот танец долгий, кровавый и изматывающий, ибо ни одна сторона не решается поставить все разом на кон; одни отбиваются из последних сил, другие стараются их ослабить, по возможности избежав собственных потерь.

И в это время, когда основные силы Британской империи собраны в европейских водах, у нее на заднем дворе, на дальних морях, хозяйничают суперхищники-одиночки типа «Измаил» и целые стаи вспомогательных крейсеров: вчерашних транспортов снабжения, грузопассажирских теплоходов, судов-рефрижераторов и связанных с ними траулеров. И вот в этот знаменательный момент в нефтяную гавань нейтрального голландского ост-индийского Палембранга с дружественным визитом заваливает… ну тот же «Гангут» с будущим адмиралом Ямамото на борту, в расчете перехватить тысяч десять тонн мазута или сырой нефти в свои танки. Оплата? Да, пожалуйста, в любой голландский банк от имени Русского Адмиралтейства через германских партнеров золотыми марками по курсу. И что будут делать голландцы в то время, когда последние уцелевшие британские крейсера в этих водах как побитые собаки держатся от этого суперхищника на почтительном отдалении? Конечно же, заправят со всем почтением, при этом под окрики из Амстердама поторапливаться поскорее, ибо германским гренадерам от границы до голландской столицы всего три-четыре суточных перехода…

А неподалеку (относительно масштабов Мирового Океана) находится город Сидней, в котором уже полгода (или год) копится золото с австралийских золотых приисков. А копится оно потому, что никто не рискнет отправить его в Метрополию в тот момент, когда на морях хозяйничают русские пираты. И вот где-то в отдалении назревает гроза, рассыпавшиеся по поверхности океана хищники собираются в кулак: пара «Измаилов», три-четыре больших вспомогательных крейсера и десяток мелких бывших траулеров; они объявляются у входа в гавань и предъявляют ультиматум: «Выдайте золото или мы спалим ваш гнусный городишко!» А потом, уже с добычей — победоносное возвращение эскадры во Владивосток или Фузан. Британия стала бы беднее на несколько миллионов золотых гиней, а Россия, соответственно, богаче.

Примерно такие картины рисовал себе в уме адмирал фон Эссен, пока корабли его бригады выбирали якоря и готовились к выходу из гавани. О том, что огромные двигатели Тринклера на «Измаиле» уже запущены на холостой ход, с мостика можно было судить только по мелкому-мелкому дрожанию палубы под ногами. Для того, чтобы избежать обычных для дизельных кораблей первого поколения зубодробительной вибрации и грохота, сводящих с ума людей и выводящих из строя механизмы центральной наводки главного калибра, на «Измаилах» предприняли целый комплекс мер вибро- и шумоподавления. Начинались эти меры с подпружиненных антивибрационных платформ, на которых были смонтированы сами двигатели и ходовые механизмы, и заканчивались тщательной звукоизоляцией машинных отсеков, а также надежным глушением в выхлопных трубах звуков, производимых вырывающимися на свободу отработанными газами.

Это здесь, на мостике, звук работающих двигателей слышен как едва заметное урчание. Но если спуститься в низы, в жар и пекло машинного отделения, то можно увидеть, как трюмная команда ходит в своем грохочущем и вибрирующем царстве с ушами, наглухо заткнутыми берушами, и общается исключительно при помощи записок, ибо если пытаться говорить в этом грохоте, то не услышишь и самого себя. Но стоит подняться наверх, пройдя при этом через два герметичных и звукоизолированных тамбура — и снова попадаешь в блаженную тишину и благорастворение. Вот тон урчания двигателей Тринклера чуть изменился, стал ровнее и почти неслышным, а это значит, что они прогрелись и вышли на рабочий режим. И потребовалось на это всего-то пять минут вместо того часа, который необходим для разведения паров на кораблях с паровыми машинами или турбинами. И это крайне быстрое приведение в рабочее состояние — еще один немалый плюс двигателей Тринклера.

Утвердительный кивок командира крейсера, капитана первого ранга Колчака — и вахтенный офицер переводит ручку машинного телеграфа с указателя «холостой ход» на «малый вперед». Где-то там, внизу, муфты соединяют двигатели с валами, проворачиваются огромные винты, лопасти которых цепляют и отбрасывают назад воду, в результате чего за кормой корабля взбиваются пенные буруны. Если выйти на одно из крыльев мостика и посмотреть вниз, то будет видно, что острый атлантический форштевень крейсера уже потихоньку режет покрытую мелкой зыбью стылую балтийскую воду, и головы закрепленного на нем золоченого двуглавого орла горделиво взирают на волны, разбегающиеся по обе стороны от крейсера. А если поднять взгляд вверх, то видно, как ветер треплет Андреевский флаг на фок-мачте. Выход бригады рейдеров из тесной балтийской лужи на оперативный океанский простор начался.