Война времен - [126]

Прошло две недели.

Герман лежал на кровати и, уставившись в потолок, напевал грустную песенку, памятную с детства. Одиночество не пугало его, но заточение на чужой планете у враждебных и психически неуравновешенных инопланетян могло поколебать стойкость любого человека. Даже сон не шёл в глаза из-за страха быть убитым во сне…

Прошло два месяца.

Герман, забившись в угол комнаты, лихорадочно дремал. Он оброс бородой и волосами, лицо осунулось, под глазами появились синяки. На лбу была рана, оставшаяся после истерических самоистязаний. Он перестал принимать жизненно важные капсулы. Мысль о вечном одиночестве сокрушала его надежду…

Спустя несколько часов.

Мельсимор лежал на полу своей камеры заключения. Его лицо касалось пластикового покрытия пола. Медленно проводя пальцем по белоснежной плоскости, он уже в который раз читал эти стихи, некогда услышанные им в детстве.

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,

И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор,

И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,

И глупость в маске знатока искусства,

И вдохновения зажатый рот,

И служащие злу благие чувства.

Всё мерзостно, что вижу я вокруг…

Но как тебя покинуть, милый друг![27]

Строки поэта-соотечественника во многом отражали душевную смуту Германа… Последние строки: «Но как тебя покинуть, милый друг!» вызвали воспоминания о Зей-Би, и слёзы обожгли ему глаза. Он всё ещё не верил, не мог смириться с мыслью о её гибели…

«Сумей достойно прожить свою жизнь и умри с честью, как истинный Мельсимор»…. - вспомнил Герман предсмертные слова своего отца.

Его взгляд был прикован к двери.

— Я сокрушу эту дверь!

Мельсимор подхватил стул и направился к преграде. Несколько раз ударил стулом о дверь, но она не поддавалась. Тогда юноша посмотрел на кодовый замок возле дверного проёма.

«Возможно, разломав замок, я смогу выбраться отсюда», — подумал Герман и набросился со стулом на приборы в стене.

— Не думаю, что это наилучший выход, — услышал юноша чей-то голос в комнате.

— Кто тут? — испуганно спросил в пустоту, никто ему не ответил.

«Я, наверное, схожу с ума», — решил он и с ещё большим остервенением накинулся на кодовый замок.

— Разве, сломав замок, ты сможешь выбраться? — вновь раздался тот же голос.

— Кто ты? — уронив стул, тихо спросил Герман.

— Уж точно не твоя совесть, — ответил он.

— Что ты хочешь от меня? — пройдя на середину комнаты, он стал озираться вокруг.

— Хочу увидеть твой разум, — неожиданно ответил голос.

— Хочешь раскроить мне череп, так давай, чего же ты медлишь? — взъярился узник.

Донёсся хохот.

— Если бы я хотел увидеть твои мозги, я сделал бы это намного раньше того, как ты попал в «комнату мыслителя».

— «Комната мыслителя»?! — переспросил Герман.

— Именно, — подтвердил неизвестный. — Здесь ты должен был закалить свой разум и дать ему выбраться из этой комнаты…. без тебя. Ты же потерял его.

— Ты ещё больше безумен, чем этот псих доктор… как его там зовут… Как, по-вашему, я могу выбраться отсюда, все также оставаясь здесь? Ведь я одно единое целое, и душа и тело.

— К сожалению, ты не выдержал экзамен, — вновь заговорил некто.

— Экзамен? Я сейчас покажу вам, как следовало бы его сдать! — пригрозил он и, взяв с пола стул, побежал к двери.

Удар! Ещё удар! Треск и грохот, и замок разломался в куски. Что-то заискрило. Искорка попала на синтетическую обшивку, дверь задымилась. Дым клубами окутал всю комнату. Герман почувствовал удушье и потерял сознание.

Глава 6

— Введите ему двойную дозу LN 15, - снова скомандовал голос в микродинамиках.

Через несколько минут человек, лежавший на белой лежанке, открыл глаза. Перед ним стоял тот же старик с длинными седыми волосами.

— И долго я буду по твоей милости томиться в «комнате мыслителя»?

— Я ничего не понимаю, — неожиданно признался старик. — Никакой «комнаты мыслителя» в этом центре нет.

Его слова и жесты были настолько убедительны, что Герман стал сомневаться в своей правоте. Он опустил голову на лежанку и напряг память. Каждый мучительный миг, проведённый в одиночестве; стресс, страх, истерики, боль, затем чей-то незнакомый повелительный голос, неистовое желание сломать замок и его последствие — пожар…

— Ты лжёшь мне, старик! Я всё прекрасно помню.

Криптониец, почёсывая подбородок, задумался.

— Возможно, это негативная память из-за перенесённого шока, — наконец заговорил он вновь.

— Какого ещё шока?

— Понимаешь ли, — старик помедлил, — когда разряд тока начал повышаться, твой организм не выдержал и ты умер.

— Да ну? — иронически спросил пленник.

— К сожалению, да, — всерьёз подтвердил криптониец.

— Значит, я и сейчас мёртв? — с сарказмом произнёс молодой человек.

— Нет. Теперь ты жив.

— Но ведь ты пытался убить меня, — неугомонно твердил Герман.

— Я бы никогда не убил единственного человека на этой планете, — с гордостью заявил старик. — Не считая меня, конечно же, — добавил он и подошёл к приборам в стене.

Нажав несколько кнопок, криптониец освободил юношу и, подойдя к нему, помог встать.