Война в Фивах - [62]

— С каким царем, парень?

Гнев взял верх над Яхмосом, и он резко ответил:

— С фараоном Египта.

Принцесса ответили с презрением:

— В таком случае мой отец должен стать одним из твоих шпионов?

Гнев царя рос, гордость взяла верх над остальными чувствами. Он ответил:

— Ваш отец не годится в шпионы. Он незаконно захватил мой трон. Я окончательно сокрушил Апофиса и заставил его бежать через северные ворота Фив, бросив свою дочь. Она попала в плен к тем, с кем ее отец обращался жестоко. Я буду преследовать его во главе своих армий, пока он не найдет пристанище в пустынях, откуда вторгся в нашу долину. Разве вам это неизвестно? Что до меня, я законный царь этой долины, потому что происхожу из рода фараонов славных Фив и потому, что я полководец, который возвращает себе страну силой и умением.

Принцесса ответила холодно и насмешливо:

— Ты гордишься тем, что являешься царем народа, который отличается умением воевать с женщинами?

— Поразительно! Вы знаете, что обязаны этим египтянам своей жизнью? Вы оказались в их власти и, убив вас, они не нарушили бы правила, которые установил ваш отец, когда подставил женщин и детей под стрелы.

— Ты считаешь, что я ровня этим женщинам?

— Чем вы отличаетесь от них?

— Извини, царь. Не могу представить себя равной с твоими женщинами или свой народ равный твоему народу, если только хозяева не стали рабами. Тебе известно, что наша армия не испытала унижение от поражения, когда покидала Фивы. Наши воины презрительно говорили: «Наши рабы взбунтовались, мы вернемся и разберемся с ними».

Царь окончательно вышел из себя и крикнул:

— Кто хозяева и кто рабы? Вы ничего не понимаете, высокомерная девочка! Вы родились в этой долине, которая вдохновляет мужчин к славным и честным делам. Но если бы вы родились на сто лет раньше, то очутились бы среди бесплодных пустынь холодного севера, и никто бы не стал величать вас принцессой, а вашего отца царем. Ваши люди явились из тех пустынь, незаконно захватили нашу долину и превратили ее великих людей в своих рабов. Затем ваши люди по невежеству и высокомерию стали утверждать, будто они принцы, а мы крестьяне и рабы, что они белые, а мы смуглые. Сегодня справедливость восторжествовала, хозяева займут прежние места, а рабы снова станут рабами. Белый цвет кожи станет символом тех, кто бродит по холодным пустыням, а смуглый цвет кожи — символом хозяев Египта, которых облагородили лучи солнца. Такова бесспорная истина.

Сейчас гнев вспыхнул в груди принцессы, кровь прилила к ее лицу. Она презрительно ответила:

— Я знаю, мои праотцы пришли в Египет из северных пустыней, но как ты мог упустить из виду, что они были царями этих пустынь до того, как пришли сюда, и благодаря силе стали хозяевами этой долины? Они уже были хозяевами. Эти гордые и достойные люди не знали иного средства, как добиться цели, кроме меча. Мои люди не скрывались под одеждами торговцев с тем, чтобы напасть на тех, перед которыми только вчера падали ниц.

Царь смотрел на принцессу жестким и пронзительным взглядом и видел, что она одержима гордостью и жестокостью, которая никогда не смягчится и не уступит места страху. Властность и высокомерие, свойственные ее народу, завладели принцессой. Охваченный негодованием, царь испытывал горячее желание осадить и унизить Аменридис, особенно после того, как она оскорбила его чувства своей гордостью и высокомерием. Надменным, тихим голосом он сказал:

— Не вижу смысла продолжать разговор с вами. Я не забуду, что я царь, а вы пленница.

— Пусть я пленница, если тебе угодно. Но никому меня не унизить.

— Наоборот, вы защищены моей милостью, так что подобная смелость вам идет.

— Смелость никогда не покидает меня. Спроси у своих людей, которые захватили меня, прибегнув к коварству, и они скажут тебе, что я сохранила смелость и презрение к ним в самый решающий и опасный миг в моей жизни.

Царь пренебрежительно пожал широкими плечами, повернулся к столу, взял свой шлем и надел его. Не успел он сделать шаг, как принцесса сказала:

— Ты говорил правду, когда сказал, что я пленница. Твой корабль ведь не место для пленниц. Отведи меня к пленным из моего народа!

Он гневно посмотрел на принцессу и, чтобы подразнить и напугать ее, сказал:

— Все не так, как вы воображаете. По традиции пленные становятся рабами, а пленницы пополняют гарем победившего царя.

Глаза принцессы сделались круглыми. Она возразила:

— Но я принцесса.

— Вы были принцессой, теперь вы пленница.

— Всякий раз, когда вспоминаю, что спасла тебе жизнь, я сожалею об этом.

Царь спокойно ответил:

— Пусть память об этом остается с вами! Именно поэтому я спас вас от повстанцев, которые хотели отправить вашу голову Апофису.

Он повернулся к ней спиной и удалился, охваченный гневом и негодованием. Гвардейцы отдали ему честь. Царь приказал им поднять паруса и направить корабль к северной части Фив и тяжелыми медленными шагами пошел к носу корабля, вдыхая воздух влажной ночи. Корабль, рассекая мрак, плыл дальше по вечному течению Нила в сторону Фив.

Царь смотрел на город, стараясь забыть тревоги, терзавшие его душу. Корабли флота, стоявшие на причале у города, были освещены, а высокие дворцы погрузились во мрак, после того как владельцы покинули их и бежали. Вдали, среди дворцов и садов, показались огни факелов, которые несли радостные люди, праздновавшие победу. Ветер донес эхо их голосов, радостные крики и пение гимнов. На устах царя появилась улыбка, он понял, что Фивы встречают Армию освобождения с восторгом и благодарностью, которую та заслужила за победы и бессмертные подвиги.