Война - судья жестокий - [13]

Андрей пожал плечами. Он прекрасно понимал их незавидное положение. Они же полностью в руках бандитов, и при любом раскладе их ждет неминуемая смерть.

Пауза затянулась — сказать Сухолиткову было нечего. Говорить, что люди обессилены, что для продуктивной работы им нужно усиленное питание и здоровый сон, — бесполезно. Главарь бандитов только посмеется над ним. Муса, видно, был того же мнения, но изменять что-либо в положении пленных не хотел. Однако настроение в то утро у него было миролюбивое. Во всяком случае, в глазах не вспыхивал злой огонек — предвестник того, что их хозяин начинает выходить из себя. Андрей уже заметил это. Поэтому решился задать вопрос, заранее зная, что не получит на него точного ответа. Но он надеялся, что Муса хоть намекнет, и тогда что-нибудь по интересующему его вопросу прояснится.

— Кто предатель? — спросил он.

Муса усмехнулся и ответил:

— Разведка хорошо работать надо. Тогда врасплох не застанет тебя противник. — Помолчав, неожиданно сказал: — А ведь мы с тобой, старлей, уже встречался. По разные стороны, конечно.

— И где же? Что-то я не припомню.

— Ты же участвовал в штурме ваххабитских сел Чабанмахи и Убдент. Так ведь? И я там участвовал. Как раз в то время.

Скрывать не имело смысла. Сухолитков действительно был в числе штурмующих эти населенные пункты.

— А мы вас там здорово трепал, как говорят русские, — дребезжаще засмеялся Мундован. — Хороший оборона строил.

Муса был прав. Боевики в тех местах действительно укрепились здорово, понастроили дзотов, укрытых огневых точек. И прорвать их позицию было нелегко. Немало хороших ребят полегло там. Тем более что на стороне боевиков дрались хорошо обученные и, надо отдать дань справедливости, не трусливые бойцы.

— Да, там были наши лучший джигиты, — как бы подтверждая мысли Андрея, сказал Мундован. — Жалко была терять их. Но война есть кровь и смерть тоже.

— Согласен. Воевали вы неплохо, — заметил Андрей. — Но Коран запрещает вам убивать людей. Ислам же — мирная религия.

— А Библия разве разрешайт? — возразил Мундован. — И ты не совсем правильно думать, старлей. — В учении Пророка два части. Малый джихад — это вооруженный борьба, а вот Великий главный джихад — мирный работа. Вы сами заставили нас оружие в руки брать. Разве не так?

Сухолитков хотел возразить. Боевые действия в Чечне начали между собой сами же чеченцы. Между ними, разными кланами, началась борьба за власть, и лишь потом в нее были втянуты федеральные войска. А теперь и вовсе воюют только специальные части. Конечно, при поддержке артиллерии и авиации, потому что чеченцам доставляется из-за рубежа самое современное вооружение, нередко большой разрушительной силы. Однако он вспомнил и другое: началу всей этой «кутерьме» в Ичкерии способствовали в немалой степени наши же богатенькие власть имущие вроде Березовского. Так что нечего пенять на зеркало, коли рожа кривая. Поэтому возражать не стал.

— Конечно, — продолжал между тем Муса; ему, очевидно, хотелось выговориться, — у ваххабитов есть более воинствующий учение: накшебенский и кадарийский суфизм. Оно не допускает никакой послаблений неверным. И это тоже Ислам. Так что, говоря об Аллахе, следует все учитывать.

Главарь бандитов помолчал и неожиданно спросил:

— А ты, старлей, крещеный будешь?

Сухолитков пожал плечами. Он был, конечно, удивлен вопросом, но сразу догадался, к чему клонит Мундован: не захочет ли пленник принять мусульманство?

— Наверное, нет, — ответил Андрей спокойно. — Бабка когда-то в раннем детстве носила меня в церковь, но дед, старый коммунист, считавший себя атеистом, был решительным противником священных ритуалов. Они часто даже ругались по этому поводу. Чем закончился их спор, не знаю. Только больше мы в церковь не ходили.

— Ты хороший боец, — опять-таки доброжелательно проговорил главарь боевиков. — Молодой совсем. Впереди целый жизнь.

— И что вы хотите этим сказать?

— Переходи к нам. Станешь воином Аллаха. А то и командиром.

— Нет уж, благодарю покорно! — усмехнулся Андрей. — Боец я и вправду неплохой вроде. Только клятву на верность Родине давал.

— Значит, тебе не нравится мой предложение? — спросил Мундован.

— А ежели я дам согласие, а потом изменю вам? Как тогда? — не без иронии спросил Сухолитков.

— Ну, за этим присмотреть можно. Да и не позавидовать тебе тогда. Из человека животное будем делать.

— Чем же моя нынешняя участь лучше?

Муса не успел ответить. В шатер заглянул боевик, которого Андрей считал ординарцем главаря, сказал что-то по-чеченски. Мундован нахмурился и встал. Видно, весть была не из приятных, потому как Муса резко сказал что-то злое и направился к выходу, на ходу бросив Сухолиткову:

— Три дня, старлей! Заканчивать обязательно вся работа! Больше дать не могу! Вы будете все делать или…

Он не договорил. Но намек был слишком явный, чтобы не понять, какая участь их ожидает в случае невыполнения работы.

В шатер заглянули конвоиры Андрея, и один из них махнул ему рукой: пошли, мол, свиданка закончена, теперь вкалывать до седьмого пота надо. Сухолитков покорно последовал за своими надзирателями.

«Итак, три дня мы выиграли, — подумал Андрей. — Что можно сделать за такой короткий срок? Тем более что боевики после нашего неудачного побега теперь насторожены. Они все сделают для того, чтобы мы не попытались сбежать вновь». Андрей не видел выхода, и это приводило его в отчаяние. Погибнуть вот так по-дурацки, помогая врагу построить склад… Нет, этого нельзя было допустить! Но что можно предпринять?