Война призраков - [118]

Бах! Эхо разнеслось в прохладном ночном воздухе. Почти семь сотен бойцов, закованных в броню, замерли как статуи.

Над Хоркемом светили звезды; вокруг плаца, освещая каждую трещинку на бетонном покрытии и каждое пятно грязи на броне лакишей, горели прожекторы. Тени сделались резкими.

Ален, стоявший слева от ХофСэма, вцепился руками в перила. Через визор шлема он видел своих «Синих». Рота присутствовала в полном составе, двое тех, кто получил травмы во время штурма последнего, самого сложного укрепления на полигоне номер два, отказались остаться в лазарете. Для них было честью стоять на плацу вместе с боевыми братьями.

Джер ощутил себя гордым папашей, чьи отпрыски с лихвой оправдали возлагаемые на них надежды. Ему в самом деле было начихать на призовой фонд и место в гонке.

Тонорим, между тем, произносил сбивчивую речь, в которой затрагивал проблему Великого Будущего Таглианы, чести и доблести ее Вооруженных сил, мастерство и выучку новоиспеченных штурмовиков. Именно они, по мысли золоченого, должны были нести знамя величия родного мира через время и пространство…

Джер повернул голову, чтобы посмотреть на Тонорима. Откуда он набрался такой ереси? Неужели высшим военным чинам устав предписывает прикидываться идиотами перед как можно большим количеством народа?

Охотник услышал вздох Жанны. Она страдала от лакишского пафоса куда больше, ибо бедняжке не терпелось в честь окончания курса смочить горло чем-нибудь с крепостью от сорока градусов и выше. Да, Ален и сам бы не отказался от порции-другой. Жаль, на базе нет приличного бара, дымной и душной мрачной забегаловки, как в каком-нибудь дальнем варварском мире. Офицерский клуб здесь напоминал место, где шли вечные поминки. Лакиши не умели развлекаться и проводили свое свободное время так, что в их компании можно было умереть со скуки. Играла роль и неприязнь к людям, к чужакам, и хотя таглианцы всеми силами старались быть приветливыми, хибранийцы чувствовали фальшь.

Впрочем, Джера она не задевала. Его ремесло никогда не было инструментом для массового разведения доброжелателей, а на расовую неприязнь он вообще чихать хотел. В конечном итоге, он здесь только работает. Исключение составляли «Синие», обожавшие своего инструктора до степени поклонения.

Вот это была проблема.

Оказывается, Тонорим перешел непосредственно к делу. Молодец, не стал затягивать до утра.

Ален бросил взгляд по сторонам. Позади импровизированной трибуны столпился обслуживающий персонал базы. Тут были все, включая до сих пор не собравшихся в обратный путь медиков во главе с Диккаем Этту. Отсутствовали, наверное, лишь две персоны — Рибро ПакЛан и Эдду Бол; бедолаги до сих пор парились в карцере. Ходили слухи, что их увезут в метрополию, чтобы снять семь шкур — в поисках истины, разумеется.

«А если найдут — эту самую истину? — подумал хибраниец. — Тогда нам лучше держаться подальше. Как-никак выкрутасы Саболы тянут на самый настоящий биотеракт. О чем она думала?»

Ален с большим трудом отбросил эти мысли. Каждый раз, когда он вспоминал о Жанне, его голова шла кругом. Можно только удивляться прихотям судьбы, что никто до сих пор не приставил хибранийцам нож к горлу, требуя объяснений.

Наибольшая опасность исходила, несомненно, от лакишей со стороны. Тонорим — свой, им можно манипулировать. Но что делать с гипотетическими — или даже вполне вероятными, — дознавателями, о возможности прилета которых Джер думал уже давно? Он пытался поставить на место властей Таглианы себя и не сомневался, что в своем стремлении покарать преступников не остановился бы ни перед чем.

— Где ты витаешь?

Жанна уловила его настрой и обратилась к нему по внутренней связи. Никто их не слышал, даже хибранийцы.

— Далеко, дорогая. Все пытаюсь понять, как мы будем выкручиваться.

Наемница фыркнула в ответ. Ее просто бесило, что кто-то ставит под сомнение ее природные способности к изворотливости. Особенно, мужчина, с которым Сабола делит постель.

— …по результатам выпускных экзаменов лидирует рота… — сказал Тонорим.

Ален вернулся в реальность, едва не пропустив исторический момент.

Дрожащими руками лакишский генерал уже разорвал конверт. Над плацем повисла тишина.

— Лидирует рота «Серых», инструктор Ламас Тиброн…

«Прямо вручение премии в области голоискусства…»

Алену захотелось плюнуть. Все-таки этот получеловек, возомнивший себе, что он лучше других, оказался впереди.

— Поздравляю, господа, — заключил Тонорим ХофСэм, после чего окрестности задрожали от аплодисментов и приветственных криков.

Бывший шаари не стал бы прыгать от радости, даже если и смог. Он лишь развернулся в своем кресле и пожал руку генералу и всем присутствующим. Хибранийцы, умеющие держать удар, подходили к Тиброну по очереди, и только Жанна сказала ему:

— Проиграть в честной борьбе тому, кто сильнее — что может быть лучше?

Шаари посмотрел на нее с удивлением. Пожалуй, такой искренний — или хорошо сыгранный? — комплимент произвел на него больший эффект, чем замечания в духе «Тебе просто повезло, приятель!»

Ален знал, что хибранийцы расстроены. С другой стороны, сам он испытывал облегчение: никто из их маленького сообщества не стал предметом зависти. Пусть официально лидируют «Серые» — что, в конце концов, теряют наемники? Ничего. Но получают при этом возможность сделать кое-какие выводы. Искин не может ошибаться — если штурмовики Тиброна оказались первыми, то так оно и есть.