Война и мир в глобальной деревне - [26]

Молча выстаивал Сиддхартха под отвесными лучами солнца; пылая от боли, пылая от жажды, он стоял до тех пор, пока не переставал ощущать боль, жажду. Молча стоял Сиддхартха под струями дождя, вода стекала с его волос на замерзавшие плечи, текла по мерзнувшим бедрам и коленям, — отшельник стоял до тех пор, пока плечи и ноги не прекращали мерзнуть, не умолкали, не переставали ощущать. Молча сидел он, скрестив ноги в зарослях колючего кустарника; из горящих ранок точилась кровь, из нарывов выступал гной, но Сиддхартха оставался нем, оставался неподвижен до тех пор, пока не переставала течь кровь, не исчезал запах гноя, не затихали раны.^{7}

Сегодня стратегия саманы, выраженная в терминах нашей западной среды, состояла бы в создании среды, свободной от любой технологии, чтобы не возникало никаких исходных данных для сенсорики и, следовательно, не было бы обработки сенсорных сигналов, порождающих опыт, иначе сенсорные «замыкания». Образованный человек легко способен себе представить наличие прямых связей, совпадений и повторений, которые он называет рациональностью и наукой. До недавних пор любая структура считалась научной, если ее можно в точности перенести или воспроизвести. Конечно, такого никогда не происходит в любой момент человеческого опыта. Каждый новый ввод данных полностью трансформируется.

Постепенно Сиддхартха открывает, что никакая форма самоотрицания не в состоянии изменить того факта, что среда как источник данных формируется глубоко внутри индивида. Эта часть повести называется «Пробуждение»:

Медленно уходил он, погружаясь в это ощущение, заполняясь им. Он погружался глубоко, как сквозь толщу воды, до самого дна, до глубинного слоя скрытых причин, ибо познавать причины, как казалось ему, — это и значит думать, ведь только на этом пути ощущения превращаются в познания и не теряются, а становятся существенны и начинают излучать то, что содержится в них.

То, что я ничего о себе не знаю, то, что Сиддхартха для меня так чужд и неизвестен, произошло по одной причине, одной-единственной: я боялся себя, я бежал от себя!

Вместо того чтобы пытаться получить власть над миром и обрести независимость от него, отделяя источники восприятия от среды, Сиддхартха решается на еще более насильственный эксперимент, ныряет в глубины мира и позволяет тому ему полностью себя изменить:

О, теперь, — думал он, вдыхая полной грудью, — теперь я уже не дам Сиддхартхе ускользнуть от меня! Я больше не стану начинать мою мысль и мою жизнь с атмана и страданий мира! Я уже не буду убивать и разрушать себя, чтобы искать под развалинами тайну. Я не буду больше изучать ни Иога-веду, ни Атхарва-веду, ни аскетизм, ни любое другое учение. У самого себя буду я учиться, буду своим учеником, буду учиться познавать себя, таинственного Сиддхартху.

Новая стратегия исследований, которую он применяет, сильно напоминает обычную западную программу саморазвития:

Он смотрел вокруг так, словно в первый раз увидел мир. А мир был прекрасным, пестрым, удивительным и загадочным был мир! Тут было синее, тут было желтое, тут было зеленое, струились облака и реки, вздымались леса и горы, и все — прекрасно, полно загадок и волшебства, и посредине — он, Сиддхартха, очнувшийся, на пути к самому себе. И это желтое и синее, река и лес — все это

в первый раз вливалось в глаза и душу Сиддхартхи, не было больше колдовством Мары, не было больше обманом Майи, не было бессмысленным и случайным многообразием мира явлений, «ничтожного» для глубокой мысли брахмана, которая презирает многообразие и ищет единства. Синее было синим, река — рекой, и если в синеве, в реке, в Сиддхартхе и скрывалось единое, божественное, то этот божественный смысл, эта высшая воля заключались именно в том, чтобы здесь было желтое, здесь — синее, там — небо, там — река, а тут — Сиддхартха. Смысл и сущность были не где-то за вещами, а в них самих, во всем.

Он встречает куртизанку Камалу и сразу понимает, что для обладания ею должен стать невероятно богатым:

Сиддхартха увидел, как она прекрасна, и сердце его засмеялось. Когда носилки приблизились, он низко поклонился и, выпрямившись, взглянул в светлое, милое лицо, удержал на мгновение взгляд зорких глаз, обрамленных высокими арками бровей, глубоко вдохнул незнакомый ему аромат. Усмехнувшись, кивнула прекрасная женщина и в следующий миг уже исчезла в саду, и за ней — слуги.

Он связывается с купцом по имени Камасвами. Многолетняя брахманская подготовка Сиддхартхи оказывается большим подспорьем для купца:

Много нового узнал Сиддхартха, он много слушал, мало говорил. И, помня слова Камалы, он никогда не позволял себе быть ниже купца, он заставил его обращаться с ним как с равным — и более чем равным. Камасвами вел свои дела с заботливостью, а часто и со страстью, Сиддхартха же смотрел на все это как на игру; он взял на себя труд точно изучить правила этой игры, но ее содержание не задевало его сердца.

Обогатившись и нарядившись как денди, он идет к Камале, и та его принимает: «Здесь, у Камалы, находил он смысл и цель своей теперешней жизни, не в торговле Камасвами». Сложное прошлое Сиддхартхи обеспечило ему преимущество в мире бизнеса. Как говорит Камасвами: