Охранник у ворот, разглядев начальство, без вопросов открывает перед нами калитку, под ногами зашуршал гравий садовой дорожки, ведущей к двухэтажному особняку.
— …Правда мне с моей физиономией без формы ещё хуже… — сквозь смех слышится тяжёлое дыхание Кима. — милиционеры документы проверяют на каждом шагу, а от пацанов так вообще спасенья нет… хуже филёров из охранки.
«Может действительно лучше было разместить Центр Дешифровки в Владивостоке или, в крайнем случае, в Ворошилове (Уссурийске)»?
* * *
— Все наши в сборе, товарищ Чаганов. — В свой кабинет, в котором временно расположился я, заглядывает Ким.
— Чуть позже. Заходите, Роман Николаевич, в общем я переговорил сейчас с товарищем Берией, ситуация на данный момент такова: японцы потребовали отвода наших войск от сопки Заозёрная. Их посол заявил дословно, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-Го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуироваться с незаконно занятой ими территории».
— Звучит как ультиматум.
— Точно, — киваю я головой. — час назад НКИД передал японцам ответную ноту, в которой отклонил все их требования. От нас руководство требует ускорить работу по дешифровке радиограмм. С этого момента работы будут вестись круглосуточно, в три смены. Всех радиограмм…. не только японского Мида. В районе Владивостока сейчас завершает подготовку к работе отдельная рота радиоразведки, у которой имеются большие возможности по радиопрехвату, скоро японские шифровки пойдут сплошным потоком. Второй этаж у вас свободен? Хорошо… думаю, что надо перевести наших сотрудников на казарменное положение, до особого распоряжения. «Фиолетовую» ещё не распаковывали? Ей я сам займусь.
Хабаровск, штаб Краснознамённого Дальневосточного Фронта,
Улица Шевченко, дом 20.
23 июля 1938 года, 10:00.
— Нет, товарищ маршал, нельзя… — адъютант решительно машет головой головой в ответ на просительный взгляд командующего. — через полчаса прибудут инспектора.
Блюхер раздражённо хекает, тянется через стол к гафину, разливая воду наполняет стакан и жадно пьёт, его дряблая шея и обвислые щёки колышатся в такт глоткам.
— Кх-кхм… — прочищает горло и поднимает страдальческий взгляд на неумолимое лицо дородного полковника с прямым пробором в редеющих волосах и зло продолжает. — Что слышно от Горбача?
— Сегодня с рассветом Григорий Фёдорович с начальником погранотряда выехали на место гибели японца, — облегчённо выдыхает адъютант, радуясь смене темы. — к вечеру, если не будет дождя, должны быть во Владивостоке.
— Куда Мехлиса поместил? — Блюхер, тяжело ступая по «версальскому» паркету бывшего кабинета управляющего банком, возвращается к письменному столу.
— Всё чин чином, в коммунальной гостинице?2 в люксе…
— Майор этот с ними? — Маршал тяжело плюхается в кресло.
— Какой майор? Чаганов? — Забеспокоился полковник. — Так его из управления НКВД должны были встретить…
— Встретили или нет? — Начинает распаляться Блюхер, повышая голос. — Где этот Чаганов сейчас?
— Сейчас уточню… — срывается с места адъютант.
* * *
— Ну как ночь провела? — Откидываюсь на спинку стула, привычно расфокусирую взгляд и сразу замечаю у подруги несколько свежих комариных укусов на ногах, руках и шее.
— Ты представляешь, — жизнерадостно улыбается она. — вышла в сад поискать полыни, так ты не поверишь не узнала её: стебель в руку толщиной, высотой в человеческий рост! В пору топором рубить…
Вчера решили с Олей не идти в квартиру Кима, а остановиться здесь в небольшом флигельке, надёжно укрытом от посторонних глаз, как я подумал в темноте, высоким кустарником.
Перехватив мой взгляд на покосившееся «удобство на улице», подруга безапеляционно отрезала: «… начинай привыкать „к тяготам и лишениям военной службы“».
«Ну такими „лишениями“ меня не запугать, „все удобства“ постоянно вошли в мою жизнь в уже зрелом возрасте, а насчёт искупаться — Амур в двухстах шагах. Курорт»!
— … Полынь — первейшее средство против блох, тараканов и моли!
«Значит ещё и блохи с тараканами…. надеюсь хоть они не „высотой в человеческий рост“»…
Подруга с удовольствием следит за изменениями на моём лице.
— Пойдём пройдёмся. — Разговаривать в помещение на серьёзные темы мы отвыкли давно.
Выходим в заброшенный, заросший буйной растительностью сад неспеша идём по дорожке, иногда спотыкаясь о корни деревьев и перепыгивая через неширокие промоины, оставленные недавно прошедшим дождём.
— Выкладывай, что тебе известно по событиям на озере Хасан… — Останавливаемся у старой скамейки, в самой гуще парка, но сесть на неё не решаемся.
Через пятнадцать минут замечаем сквозь деревья замечаем худую фигуру Кима, он, как Дерсу Узала идёт по нашему следу низко склонив голову к земле.
— Товарищ Чаганов, вас срочно вызывают в штаб фронта! — Кричит он издалека, почуяв наши с Олей взгляды.
* * *
— Разрешите, товарищ маршал? — В глаза бросается обилие антикварной мебели изящной отделки: инкрустации, бронза, хрусталь светильников.
«Откуда у бывшего деревенского паренька такая тяга к роскошной жизни? Во истину — покажи свой кабинет — скажу кто ты».
— Заходите, — грубый голос, одутловатое лицо и мутные глаза Блюхера ничего не выражают. — я тут сейчас вместе с Военным Советом и товарищами из Москвы имел разговор по Бодо с маршалом Будённым… так что там у вас за новые данные за такие появились?
