— Ну как прошёл твой день, дорогая? — На всякий случай крепко прижимаю её локоток к себе. — Не обижали?
— Обижать? Меня? — Фыркает Оля. — Нет, но поначалу пытались заболтать… налетели «один-два крупных, три-четыре мелких» и жужжат… пришлось звонить Меркулову чтоб получить доступ к личным делам. Горбача нет на месте, уехал с инспекцией на границу… Красиво ка-ак! Останавливаемся у деревянной ограды, отделяющей тротуар от обрыва и смотрим вдаль: противоположный берег широкой реки теряется в дымке. Сзади, над главными аллеями и уютными местечками парка зажигаются огни и откуда-то из его глубины доносятся первые нестройные звуки бостона.
— А мы с тобой никогда не танцевали, — неожиданно всхлипывает Оля. — никогда… вечно когда заиграет музыка вокруг тебя столпотворение из каких-то крашеных блондинок с трясущимися телесами.
«Да-а, было дело… неужели с трясущимися? Не замечал».
— Так в чём проблема? Исправим это дело… — Увлекаю подругу за собой в тёмную аллею.
Огромная площадка под открытым небом сплошь занята танцующими, вокруг неё на скамейках сидят в основном зрительницы лет двенадцати-тринадцати и широко раскрытыми глазами наблюдают за движениями пар. Духовой оркестр в форме пожарных старательно выводит мелодию «В парке Чаир»…
— Ой, а я не умею танцевать фокстрот… — тормозит Оля в двух шагах от дощатого настила.
— Поздно, — подхватываю её за талию и выношу на помост. — на вальс похоже, только без вращений и музыка другая. Та-ак на четыре такта, медленно… танцуем слоуфокс… повторяй за мной…
— Ну-у во-от, — подбадриваю подругу шёпотом. — ра-аз-два-три-и… четыре. Назад с левой. Всё отлично, с твоей физической подготовкой — это пара пустяков.
Олина скованость куда-то улетучилась, глаза затуманились, эйфория… на нас с завистью начинают поглядывать соседние пары.
«Неужели японцы мне дезу скормили?… Если погонят отовсюду, пойду работать учителем танцев».
Хабаровск, штаб Краснознамённого Дальневосточного Фронта,
Улица Шевченко, дом 20.
24 июля 1938 года, 10:00.
«Как на работу сюда хожу»…
В голове продолжает крутиться вчерашняя мелодия: «… так значит завтра, на том же месте, в тот же час».
Поднимаюсь по отделанной мрамором лестнице на второй этаж, на полпути меня встречает, спускающаяся сверху вчерашняя компания, с примкнувшим к ней незнакомым старшим майором госбезопасности, во главе с улыбающимся маршалом Блюхером.
— Опять, кажется, твоя бандура не фурычит! — Радостно сообщает он. — Идём, будем с Москвой по Бодо говорить.
«Они что „Айфон“ специально из строя выводят? Луддиты хреновы»…
В комнате спецсвязи на первом этаже знакомый по моему первому приезду капитан-секретчик расстроенно разводит руками… нет связи.
— Сначала начались замирания, — докладывает он, а потом вообще связь прервалась.
— Частоты меняли?
— Да что мы только не делали…
— Я ж говорил… — потирает руки Блюхер. — негодная техника. Давай нашу старую Бодягу разворачивай.
В этот момент телетайп начал печатать.
— Будённый: Сеанс связи начнётся через полчаса, — читает с ленты оператор. — ожидаем товарища Сталина.
— Так, пошли все во двор, — даёт команду маршал. — перекур тридцать минут.
— У вас есть свободная линия ВЧ? — Пытаю капитана, когда военные выходят из комнаты.
— Сейчас нет, но могу организовать. — Вопросительно смотрит он на меня. — а зачем вам, товарищ майор госбезопасности?
— Подключим «Айфон» к ВЧ. — Подхожу к шкафам установки.
— А так можно? — Удивляется дежурный.
— Имеется такая недокументированная возможность, да вы не беспокойтесь, товарищ капитан, всю ответственность беру на себя. Итак отключаем радиостанцию…
Дозваниваюсь до узла связи наркомата обороны и договариваюсь о переходе на проводную связь. Дело в том, что комплект поставки «Айфона» включает все необходимые адаптеры для связи по ВЧ, но на время опытно-войсковой эксплуатации мы хотим лучше обкатать беспроводную связь, как наиболее технически трудную.
… у вас тут должен быть специальный переходник, он находится там же, где набор запасных ламп.
* * *
— Товарищи, — обвожу взглядом собравшихся. — связь с наркоматом обороны по прибору «Айфон» установлена. Некоторые из вас уже имеют опыт работы с ним, для остальных повторюсь: звук из Москвы выведен в громкоговоритель трубки телефонного аппарата, что стоит перед каждым из вас…
«Хватило на всех в обрез».
— … в трубке имеется микрофон, в него вы будете говорить когда загорится лампочка напротив вас. То есть, чтобы поддерживать порядок в эфире, когда кто-нибудь захочет что-то сказать, то он поднимает руку, я включаю ему микрофон, подтверждая это светом лампочки.
— Детский сад… — Ворчит маршал.
— Поскольку звук вашего голоса будет искажён в канале связи, то перед тем как что-нибудь сказать называйте своё имя. Вопросы? Нет тогда берём трубки. Москва, мы готовы.
— Здесь Будённый, — послышался чистый и громкий голос наркома. — товарищ Блюхер доложите обстановку.
— Нормальная обстановка, спокойная… — Комфронта, забыв поднять руку и представиться, начинает шепелявить в трубку. — несмотря на панические сообщения некоторых прикомандированных товарищей. Сегодня с сопки Заозёрной вернулись адъютант командующего Первой армией, начальник погранотряда и начальник Управления НКВД по Приморскому краю. Они расследовали обстоятельства пограничного ин-цин-дента, что случился 15 июля. Комиссия, значит, дала своё заключение, что наши окопы и заграждения из колючки на сопке находятся на сопредельной стороне. На три метра залезли к ним. Ошиблись, бывает… надо садить наших и ихних нкидовцев за стол и пусть договариваются. Я кончил.
