Война Бог-Камня - [40]

— Подожди, чего? — осмысленно выдал он.

Я запустил руку в свой особый мешок на поясе, и вытащил свой посох. Это были одни из самых первых сотворённых мною чар, и во многих смыслах — самыми простыми.

— Ладно, мы об этом уже говорили, — начал я, — но в посох вдоль деревянного древка встроены чары под названием «рунный канал».

Он махнул на меня рукой:

— Я помню… и что с того?

— В рунном канале есть структура, которая позволяет магии фокусироваться вдоль древка, для целей, которые мы уже обсуждали. Для этого руны построены в структуру, напоминающую пустотелую трубку, которая ограничивает магию в двух физических, или пространственных, измерениях, верно?

Он коротко кивнул.

— Но структура делает и нечто большее, — добавил я. — Она также полностью контролирует магию в четвёртом измерении, времени.

— Нет, не контролирует, — возразил Марк. — Как только ты направляешь линию сфокусированной силы через этот посох, она попадает во что-то, и рассеивается. Она не остаётся навечно.

— Туше, — ответил я, — но ты упустил главное. Магия, находящаяся внутри рун посоха, не рассеивается. Направленный вдоль канала эйсар также становится временно неподвижным вдоль временной оси, пока не вступает во взаимодействие с чем-нибудь другим.

Марк выглядел сомневающимся.

— Возможно, посох был плохим примером, — признал я. — Но мне это пришло в голову из-за шиггрэс. В прошлом они оказались почти полностью неуязвимы для обычной магии, кроме той, что была направлена через нечто вроде моего посоха. Теперь я понял, почему… потому что магия временно неподвижна вдоль временной оси.

— Дай мне другую метафору, — сказал Марк.

Я немного подумал.

— А! — наконец воскликнул я. — Чары стазиса!

— Те, которые поддерживали Мойру живой более тысячи лет? — ответил он.

— Да. В случае с чарами стазиса, магия не просто изолируется вдоль временной оси, чтобы сохранить физический эффект в трёх пространственных измерениях — сами чары построены так, чтобы полностью эксплуатировать этот эффект в некоторой заранее обозначенной области. В дом случае чары были выстроены так, чтобы область размером с колыбель была полностью в пределах пространства, отсечённого от обычного времени, — объяснил я. — Обычные чары всё время так делают — они просто не влияют на временную ось ни для чего кроме себя самих.

На лице Марка отразилось понимание, когда до него дошло.

— Мы можем сделать то же самое для тебя, — добавил я.

— Что?

— Я начинаю понимать гораздо больше. Ты слышал про Уолтэра, верно? Он был не просто ранен, Марк. Он был мёртв. Ну, должен признать, что он только едва успел умереть, и его дух всё ещё был там, но даже так, я смог починить его тело и удержать его там, пока не воссоединил его с этим самым телом. Возможно, есть способ сотворить нечто подобное для тебя, — сказал я с каким-то отчаянным рвением в словах.

— Какое это имеет отношение к чарам стазиса? — спросил Марк.

— Я могу создать их для тебя… чтобы остановить твоё угасание на срок достаточный, чтобы я мог придумать, как починить то, что это угасание вызывает.

Он засмеялся:

— Так ты хочешь положить меня в кладовую, как солёное сало, с намерением оживить меня позже?

— Ну, я не стал бы именно такими словами это описывать, но… да, — признался я.

Выражение в его взгляде было отнюдь не весёлым, несмотря на характер его слов. Марк шагнул ближе, и снова обнял меня:

— Прости, брат, но — нет.

У меня на глазах проступили слёзы, хотя я понятия не имел, как они появились столь быстро.

— Почему!? — потребовал я. Я отказывался обнимать его в ответ.

Оттолкнув меня на расстояние вытянутой руки, он внимательно на меня посмотрел:

— Моя болезнь — это не вопрос повреждённого тела или отсоединённого духа. Сам источник моей жизни угасает подобно атрофирующимся мышцам старого человека. Это не исправить, по крайней мере — с помощью того, о чём ты до сих пор мне рассказывал.

По логике я был с ним согласен, но я всё ещё надеялся, что смогу позже найти способ:

— Ты будто стремишься умереть.

— Я устал, Мордэкай, и ничего на самом деле не изменилось с момента нашего уговора все эти годы назад. Теперь, когда мы уже не властны над ситуацией, я бы предпочёл принять её с достоинством, — серьёзно сказал он.

— Интересно, как что на этот счёт думает Марисса, — спросил я вслух. — Быть может, нам следует включить её в эту дискуссию.

— Интересно, как ты отнесёшься к разбитой губе и сломанному носу, — язвительно ответил Марк. Конечно, угроза была пустой, учитывая мои щиты, но голос его звучал разозлённым.

Внезапно желание спорить покинуло меня, и я наконец обнял его в ответ.

— Иногда я тебя ненавижу, — сказал я ему.

Я почувствовал его улыбку, хотя его голова была у меня на плече.

— Я тоже тебя ненавижу, брат, — отозвался он. Мы оба вспомнили окончание давнишней ссоры между Пенни и мной, когда мы все признались друг другу в ненависти/любви. Миг спустя от отпустил меня, и мы отступили друг от друга. — Однако у меня есть для тебя один последний вопрос, — сказал он.

— Какой? — с любопытством спросил я.

— Я что-нибудь могу для тебя сделать? Что угодно… — сказал он искренним тоном. — Мы уезжаем менее чем через неделю, потому я хотел удостовериться. Если тебе что-нибудь нужно, что я могу тебе дать, то говори сейчас.