Вот наследие от Господа - [9]

Так что общаться с ребёнком, помогать ему познавать мир, играть с ним тоже необходимо. Для кого-то это в радость и легко, а для кого-то сложнее. В любом случае делать это – наша обязанность перед ребёнком, притом делать это надо не из-под палки, не кое-как, а с радостью, с удовольствием. Если это совсем трудно, воспримите как послушание от Бога, в конце концов, самоотверженное времяпрепровождение с ребёнком продлится, пока он маленький, всего несколько лет.

Отец Константин: Ну, а если совсем мало свободного времени, должна ли женщина все-таки отдать предпочтение молитве или общению с ребёнком? Мне приходилось сталкиваться с такой постановкой вопроса.

Конечно, навязывать духовность нельзя. Из этих опытов почти всегда выходит нечто грустное. Показывать пример – да, с детства приучать к вере – да. Но безальтернативно погружать в религиозный мир, решать за ребёнка, в чем его путь, – нельзя.

Расскажу один случай на эту тему. Я знаю одну монахиню из одного известного монастыря, о которой мне рассказывал мой сокурсник. Когда мы поступили в семинарию, его знакомая с трехлетней дочкой уехала в монастырь.

Женщина какое-то время в монастыре была послушницей, а потом стала и монахиней. Ее малышка росла при ней, в келье. Ее одевали в черный балахончик, она трогательно крестилась и целовала иконы, и паломники очень умилялись крохе в подряснике. Еще будучи семинаристом, когда невольный «эксперимент» над ребёнком только начался, я думал: «Можно ли вот так, за ребёнка, решать, какой жизнью он должен жить?..» Прошло больше десяти лет: я окончил семинарию, Академию, стал священником. И вот на беседу ко мне приходит одна монахиня, и из ее рассказа я узнаю, что это та самая монахиня, которая уехала с ребёнком в монастырь. И что же получилось?.. Инокиня рассказывает, что дочери сейчас шестнадцать лет, что она полностью усвоила монашеский стиль поведения. Она идеально, как монашка, ходит смиренной походкой на молебны, знает все благочестивые слова и обороты, а после богослужения срывает с себя черные одежды и убегает в мир, где встречается с парнем, слушает рок-музыку. Эта девочка говорит, что, когда ей исполнится восемнадцать лет, она плюнет на маму и уйдет из монастыря, потому что она этот мир ненавидит. Мама сказала, что «веру дочка утеряла».

Вот такая грустная история. Может быть, если бы и в монастыре жизнь девочки была построена иначе, это бы не привело к таким результатам. Но в любом случае очевидно одно: монашество – исключительный путь. Если все жизненное пространство заполнить только молитвенными словами, вместо того чтобы научить ребёнка воспринимать красоту мира, восхищаться миром, находить и ценить прекрасное в мире, то слишком вероятно, что в ребёнке не будет живой веры и живого чувствования Бога.

Если бы меня спросили конкретно: какое время, проводя с ребёнком, мама может молиться (посещать богослужения, читать акафисты, петь псалмы, кланяться и пр.), я ответил бы так: не больше двадцати процентов времени, проводимого с ребёнком. Мир ребёнка, который сейчас разворачивается, как пружина, не должен ограничиваться мало значащими для его опыта молитвословиями. Если же мама хочет, чтобы вся жизнь малыша была пронизана благоговением, трепетом перед Творцом, благодарностью Богу, то есть чтобы вокруг ребёнка создалось живое молитвенное поле, то она прежде всего и сама должна так относиться к жизни. Не унывать, за все благодарить Господа, во всем видеть Его заботливую руку и т.д.

Когда мама говорит: «Господи, помилуй», ее слова наполнены жизненным опытом, и когда она говорит: «Господи, прости меня, грешную», – то за каждым ее словом стоит огромный опыт, что-то ею выстраданное. У ребёнка этого опыта нет. Для него все это – просто слова. Если ребёнка с раннего детства приучают к молитвенным правилам, чтению канонов, например, вычитыванию всех вечерних и утренних молитв, это может привести к плохому результату. Тем самым ребёнка приучают к бездушному, механическому произнесению этих слов либо к… игре, к стилизации. Ребёнок будет делать вид, что для него молитва значит то же, что для взрослого (приводит к умилению, душевному миру, радости), то есть приводит к состоянию, которого у ребёнка нет и быть не может, поскольку он еще маленький.

Для ребёнка актуальна молитва не теоретическая (умственное переживание высоких реалий, о которых мы читаем в глубоких древних молитвословиях), а практическая. Молитва для него – восхищение Богом созданным миром, умение замечать Божие в обыденном. Замечательно, если мама, например, гуляя с ребёнком, говорит: «Давай восславим Господа, который так прекрасно создал мир. Господи, благодарю Тебя за солнышко, которое греет своими ласковыми лучами!» А ребёнок пусть продолжает за мамой. Канонические молитвы для ребёнка должны быть очень дозированы, пока он не получит реального и сознательного жизненного опыта.

В материнской молитве есть еще момент мистической пользы для ребёнка. Пусть мама молится, когда ребёнок спит, например, сидя на краешке его кровати, стоя перед иконами в той же комнате. Речь не о том, что молитвы будут как-то воздействовать на подсознание ребёнка (хотя некоторые священники и психологи говорят и об этом), а о том, что молитва изменяет в лучшую сторону саму маму, молитва как разговор с Богом – это способ стяжания благодати.