Вот идет большая птица - [12]

Всё началось с отца. Да-да, именно с этого обрюзгшего, отупевшего борова, равнодушного ко мне и к моим чаяньям. Я никогда не была нужна ему. Сколько себя помню, он смотрел на меня, словно на пустое место. А когда умерла моя мать, окончательно отвернулся и перестал замечать. Не подходил, не разговаривал. Раздавленная горем, я ждала помощи и сочувствия. Не дождалась. Отец лишь твердил, что у него нет на меня времени, что государство, мол, важнее. Важнее родной дочери! Ну, разумеется, папочка, как скажешь!

Отец заронил в мою душу зёрна ненависти и злобы. Политые слезами обиды и горечи, они проросли и оплели моё сердце. Не было человека, который ненавидел бы сильнее, чем я. Не было в мире существа более ненавидимого, чем мой отец. Я холила и лелеяла свой гнев, пока ещё не осознавая, как сильно жажду дать ему выход.

А потом, в один далеко не прекрасный день отец женился. Внезапно, нелогично, нелепо! Как гром среди ясного неба. И она — его новая жена, замена моей матери — вошла в наш дворец хозяйкой, неприступной, гордой, величественной. Блистательная в своей красоте. Истинная королева, какой мне никогда не стать. В тот день я поняла: всем вместе нам не ужиться никогда. Либо я, либо они.

В ночь после их свадьбы я рвала и метала, разъярённой тигрицей блуждая по своим покоям. Я уничтожила все изящные фарфоровые статуэтки, которыми с маниакальным упорством украшали мою комнату, разорвала все бесполезные идиотские вышивки, которые мне полагалось делать. Ведь я принцесса, трепетная и нежная. Тьфу! Эта мысль стала последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Вся злость, весь гнев, вся ярость, что копились во мне годами, искали выход. И решение нашлось, элегантное в своей простоте. И в душе моей воцарился краткий покой.

За ножом пришлось идти на кухню, благо меня там знали и любили. Я мило улыбалась и нежно щебетала, раскланиваясь со слугами. Раз и навсегда запомнила я ещё в детстве одну простую истину: хочешь добиться чего-то стоящего, заставь толпу почувствовать, что она тебе небезразлична. Управляй серой безликой массой, но так, чтобы марионетки чувствовали свою самостоятельность. Я заучила этот урок наизусть и вела себя соответствующе. Мачеха — нет. И потому как бы случайно брошенная фраза о её властолюбии и зависти моей красоте и юности крепко засела в умах черни. А мясницкий нож нашёл своё место в рукаве, надёжно скрытый пышной пеной кружева.

Дорогу к отцовским покоям я знала великолепно, шла легко и непринуждённо, и слуги, встречавшиеся мне по пути, ничего не заподозрили. Единственное дитя, не оправившееся от горя, спешит к отцу за утешением и любовью. Разве есть в этом что-то странное?

Время было выгадано мной идеально: отец сидел в одиночестве в своём кабинете и смотрел на пляшущее в камине пламя. Заметил меня, удивился, попытался улыбнуться, но вышло плохо. Не умеешь ты, папуля, притворяться, не пытайся лучше! Отец помолчал немного, спросил недовольным тоном:

— Ты что-то хотела, дочка?

А я улыбнулась в ответ и пропела:

— Да, папочка.

Нож тускло и зло сверкнул в отсвете камина…

Наутро труп увидели. Подняли крик. Утроили охрану. Подозревали мачеху. Её вину не доказали. Искали убийцу… Не нашли. А я сидела в своей комнате, бледная, заплаканная, в чёрном строгом платье и вышивала алые розы на белом снегу.

К несчастью, мачеха всё поняла очень быстро. Гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Из-за чего так получилось, я не знаю. То ли новая королева была чрезвычайно умна, то ли она просто промышляла тем же. Ход её мыслей был мне неважен. Интересен лишь результат. И способ, выбранный ею, чтобы избавиться от меня и опасности, которую я представляла.

Вся задумка мачехи изначально была скучным и нелепым фарсом. Охота, егерь, несчастный случай. Какая безвкусица! Неужели она испугалась марать руки? А вот меня такая перспектива не пугала. Напротив — предвкушение кровавой мистерии будоражило сознание. Бедняга-егерь, он даже не понял, как умер. Нож вошёл ему в глотку, как в масло. А мои руки окропила горячая кровь. Что может быть лучше этого ощущения, когда под твоими пальцами угасает последнее биение жизни, когда в глазах твоей жертвы гаснет прощальный отблеск мысли? Нет ощущения более сладкого и пьянящего.

Оставить дражайшую мачеху без подарка я не могла. В конце концов, она приложила столько усилий, чтобы организовать мою трагическую гибель. В дар королеве я отправила сердце её верного егеря. Искренне надеюсь, что эти глупые курицы, эти служанки прознали про мою «смерть» на охоте, приняли сердце за моё и окончательно уверились в порочности её величества. Ведь в этом случае я могла в полной мере насладиться пряной и головокружительно-приятной местью за собственные одиночество и ненужность. Но возвращаться, чтобы убедиться в этом, было опасно. А сумасшедшей я не была никогда. Понимая, что не сегодня — завтра по моему следу будет пущена погоня, я навсегда покинула родные края.

Наверное, здесь моя история и должна была прийти к финалу. Закономерный и предсказуемый конец, в каком-то смысле, даже счастливый. Но тут мне встретились гномы. Внезапному этому повороту судьбы я была рада и благодарна. Скитания по чужим городам и деревням вымотали меня и озлобили ещё больше, заставив окончательно очерстветь моё сердце. У меня не было ни крова, ни еды. У семерых карликов же всего этого имелось в достатке. А уединённая и скрытая от глаз людей полянка, где располагался домик гномов, была, несомненно, приятным дополнением к прочим подаркам фортуны. Правда, отдавать всё это добро в моё единоличное пользование никто не собирался. А расправиться со всеми семерыми разом у меня вряд ли получилось бы. Пришлось в очередной раз разыграть набившую мне за месяцы скитаний оскомину роль — благородная, нежная и трепетная аки горная лань девица. Несчастная сиротка, оставленная без крова мачехой-ведьмой. Гномы поверили, что неудивительно: я прекрасно умею робко хлопать ресницами и беззащитно улыбаться.