Вот это поцелуй! - [88]
Они атаковали нас. Когда кто-то начал бить стекла, когда высокие окна в одно мгновение разлетелись и тротуары покрылись блестящими осколками, которые легли нам под ноги, словно бриллианты, высыпавшиеся из ларца, они побежали в атаку. Наш отряд, отвечавший за поддержание порядка, был смят эскадроном полиции. Боевым строем. Оснащены они были легкими щитами и огромными дубинками. Очень эффективное оружие! Я подтолкнул Крис, чтобы она оказалась впереди меня, и мы побежали…
Так…
Все вроде бы обошлось. Чуть подальше мы остановились. Две-три гранаты со слезоточивым газом отравили своей вонью летний воздух. Легкий желтоватый дымок тихонько поднимался к небесам, свиваясь в кольца. Ну, ладно. Мы выдержали первое испытание. Достаточно легко. Пожалуй, слишком легко. Так, незначительная стычка, пустяк. А ведь мы удирали как зайцы на глазах у Пола Бреннена!
– Да, Жозе, я знаю, что ты мне скажешь, – обратился я к нашей подруге, позеленевшей от злости. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Но чего ты ждала? Ты что, уже приготовила смолу и перья для Пола Бреннена? Послушай, я же тебе сказал, что Пол Бреннен – моя забота. Положись на меня, Жозе.
Крис дождалась, пока Жозе отойдет, чтобы яростно наброситься на меня с вопросами:
– Что это ты там ей наплел? Думаешь, ты умней всех?
– Ну, это образное выражение…
– Ты это называешь образным выражением?!
– В стародавние времена человека обмазывали смолой и вываливали в перьях, а потом с позором выгоняли из города.
– Да я не об этом говорю! Ответь, что значат твои слова: «Пол Бреннен – моя забота»?
У меня вдруг возникло ощущение, что я с самого утра, должно быть, говорил по-китайски! Что значит то, что значит это… Оказывается, у меня не только с Мэри-Джо проблемы по части взаимопонимания. Вскоре мне, видимо, придется воспользоваться мегафоном. По мере того как мы будем отдаляться друг от друга…
– Крис, очнись! Ты забываешь, что на совести Пола Бреннена убийство! Забываешь, да? Ну, как по-твоему, разве не мне положено им заниматься? За что мне, по-твоему, деньги платят?
– Ты смеешься надо мной или ты это всерьез?
Говорил ли я вам, что в начале нашей совместной жизни она мне особой воли не давала, но при этом считала способным свернуть горы? До крайней мере, мне так кажется. В ту пору она ни на миг не усомнилась бы в том, что я им займусь. Она тогда считала, что для меня нет ничего невозможного. Я тогда высоко котировался. А теперь, получается, я не способен даже оштрафовать лихача на мопеде! Каким образом я дошел до такого? Когда успел так низко пасть в ее глазах?
Мы продвигались не слишком быстро. Время от времени кто-то влезал на крышу грузовика и толкал речь, которую усиливали репродукторы. Все вертелось вокруг старой доброй глобализации. Разъедавшей нас, будто раковая опухоль, на протяжении последних лет. Эта железная рука, которая все стискивала и стискивала нам горло, превращаясь в вечную проблему, но действуя себе на пользу.
Мы заполоняли площади. Мы заполоняли улицы. Мы залезали на деревья. Мы выплескивали свой гнев наружу, вопя изо всех сил. Мы шли и шли под палящим солнцем, как скованные цепью каторжники, и я уже начал уставать. Мы представляли собой плотную субстанцию, заполнявшую все пустоты и втекавшую в некую форму с твердыми стенками.
Форма с твердыми стенками. Понятно?
Прилегающие улицы были перекрыты. Всякий раз, когда мы оказывались на перекрестке, мы видели, что горизонта нет, все словно стянуто ужасной удавкой, подобно тому как темный сгусток крови перекрывает артерию. Там стояли, сомкнув ряды, вооруженные полицейские в защитных шлемах, одетые в темно-синюю, почти черную форму. Их щиты из плексигласа отсвечивали на солнце, меча в нас молнии, дрожащие стрелы и острые кинжалы ярких бликов. Ботинки у всех тоже были начищены до ослепительного блеска.
– Сейчас тут такое начнется! – шепнул я на ухо Крис. – Небу жарко станет. Все развивается так, как и следовало ожидать. Да, скоро тут начнется…
Но ведь именно этого они хотели, разве нет? И те и другие. Чтобы пролилась кровь! Я назначил Крис встречу через четыре улицы. Сказал, что пойду разузнаю новости. Напомнил, что у нас на всякий случай есть мобильники.
Я покинул ряды демонстрантов и, крадучись вдоль стен, пошел по улице, перпендикулярной нашему маршруту. Передо мной простиралась нейтральная полоса, где все было наэлектризовано. Время приближалось к пяти вечера, и напряжение нарастало. Вольф, определенно опасавшийся того, что его организм будет обезвожен (предоставим этому несчастному право на опасения), постоянно держал нас в курсе событий. По его словам, то и дело происходили стычки с полицией. Отдельные и непродолжительные, на всем протяжении колонны. Мы с тобой согласны, Вольф, так оно вроде бы все и есть. Чудесное изобретение эти самые уоки-токи! Прекрасно, Вольф! Спасибо за предоставленные сведения! Попей и иди, займи свое место в колонне, amigo! Когда на него находило, он целовал Крис прямо в губы. Да не стесняйтесь вы оба! Почему бы вам не трахнуться прямо здесь, под деревом? Не обращайте на меня внимания!
Я направился к полицейскому кордону, зажав в руке значок.
Однажды в дом к Мишель врывается мужчина в маске, жестоко избивает ее и насилует. Когда преступник исчезает, Мишель не заявляет в полицию по разным причинам. Этот чудовищный эпизод бередит ее детские психологические травмы, пробуждает воспоминания об отце – серийном убийце. Мишель противна роль жертвы, она хочет найти насильника, но вовсе не для того, чтобы сдать полиции – нет. В Мишель проснулись скрытые инстинкты…
"Трения" — стилизованная под семейный роман жестокая жизненная история, где герой, этакий современный Зорро или Робин Гуд, увязнув в запутанных связях и отношениях, разрываясь между любимыми женщинами и пытаясь сладить с семейными демонами, ищет — и находит — нетривиальные решения. Сам джиановский текст при этом напоминает верхушку айсберга: трагические причины конфликтов и их эмоциональные следствия скрыты в глубинах авторского воображения. Тайны участников драмы намечены лишь тонкими штрихами, за которыми читателю предлагается угадать истину.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.