Вот брат твой!.. - [51]

Пока Яшка недоумевал, хоровод распался, и охотники обступили костер. Мясо в котле, все это время стоявшем с краю на угольях, упрело, и все принялись за еду — ножами подцепляли куски и, дуя на них, с жадностью жевали.

Отец протянул Яшке кусок.

— Ешь, но только не ломай кости.

Яшка удивился: как же не ломать, когда кости — самое вкусное? Один мозг чего стоит.

Но сегодня все было не так, как обычно, и Яшка подчинился отцовскому требованию, тем более что заметил: охотники тоже не грызут кости, не разбивают их и не достают мозг. Просто обгладывают мясо, а кости кладут в одну кучку.

Ели много, насыщаясь за весь день. Никто из охотников не оделся, сильные, мускулистые тела их блестели от пота, и хотя время стояло самое комариное, ветер с озера продувал весь мыс, и комаров на поляне не было и в помине.

Приглядываясь к охотникам, Яшка по-прежнему не видел в них никаких признаков усталости, и только одно насторожило его и укрепило во мнении, что в ковше было не простое питье: у всех были сильно расширены зрачки, словно каждый испытывал какую-то боль, но терпел ее. Может, переплясали? Целый час крутились как заводные, тут не то что зрачки — глаза на лоб вылезут.

Но это предположение оказалось несостоятельным. Случайно взглянув на отца, Яшка увидел, что и у него зрачки расширены. Значит, не в пляске дело, отец не плясал. Все от одного и того же — от этого непонятного питья. Наверное, мать настояла на своих кореньях, она с ними с утра до ночи возится.

Уже давно стояла ночь, а никто и не думал укладываться, и, когда поели, Маркел взял топор и воткнул его в землю лезвием кверху. Достал нож, какой Яшка не видел не только у отца, а вообще, — с лезвиями на обоих концах и с ручкой посередине, причем ручка была тоже железная.

Яшка с интересом ждал, что будет дальше. А отец, как бы взвешивая, подержал в руке нож и затем положил его серединой на лезвие топора. И самое удивительное — нож не соскользнул, не упал на землю. Так точно угадать равновесие мог только человек, не раз проделывавший подобное или знавший какой-то секрет, который помогал ему, как помогают фокуснику незаметные уловки[5].

Но самое удивительное было впереди. Убедившись, что нож установлен прочно, Маркел плавным движением крутанул его. Нож завращался и, по мнению Яшки, должен был обязательно упасть, однако не падал, будто прилипнув к топориному лезвию. Концы ножа мелькали, как острые птичьи крылья, но постепенно ход замедлялся, и через минуту вращение кончилось. Однако Маркел снова крутанул нож, и лишь после третьего раза, словно в чем-то удостоверившись, прекратил непонятное для Яшки занятие.

Концы ножа, как стрелки, указывали противоположные направления — один упирался в озеро, другой — в лес. В ту сторону Маркел и повернул Яшку лицом. Сказал:

— Вот и вырос ты, Яков. Для нашей, для охотницкой дороги созрел. Принимаем тебя в свой род. Будь нам сыном и живи по нашим законам, и в том наше тебе благословение. А чтоб крепок был уговор, дай клятву, которую я скажу тебе.

И Маркел, сначала громко, а затем понизив голос до шепота, стал говорить клятву:

— Встану я, раб божий, благословясь, умоюсь водою, росою, утруся платком тканым, пойду, перекрестяся, из избы в двери, из ворот в ворота, на восток, во темный лес. Встречу брата моего лесного, одной грудью со мной вскормленного. Низко поклонюсь, не трону, а как нарушу присягу божескую — пусть заманит меня тайга дремучая, и не найти мне дороги назад. И отвратится от меня род мой, и забудется имя мое. Будьте слова мои крепки до веку, нет моим словам переговора и недоговора, будь ты, мой приговор, крепче камня и железа.

Стараясь не сбиваться, Яшка повторял за отцом клятву, после чего Маркел сказал:

— Держи свое слово, Яков, а я свое сдержу: придем нынче домой — отдам ружье.

И все поздравили Яшку и надели рубахи. До утра оставалось всего ничего, и надо было хоть немного поспать.

А утром Яшка узнал последнюю тайну прошедшей ночи — почему отец не велел ломать медвежьи кости. Охотники еще спали, когда Маркел, подняв Яшку, повел его в лес. На плече отец нес мешок, и Яшка даже не догадывался, что в нем. И лишь когда пришли к большому выворотню, где мог бы устроить берлогу любой медведь, отец развязал мешок. Яшка не поверил глазам: в нем были те самые кости, которые охотники вчера складывали в кучки. Заглянув под выворотень, Яшка увидел там целую груду других костей. Видно, их сносили сюда давно. Но зачем? Нельзя, что ли, в озеро выкинуть, рыбам на корм?

Опорожнив мешок, Маркел сказал серьезно:

— Все срастется, сынок, когда-нибудь. Только не надо ломать кости…

Глава 5 Клятвопреступник

Вот и сбылась заветная мечта — наконец-то ружье было в руках у Яшки. Ничего, что старое, шестнадцатого года, зато сохранное. Отец-то стрелял из него только для вида, чтоб не заржавело, а на охоту ходил с другим. А это так и висело в горнице.

Главное, таким образом, решилось, и теперь можно было взяться за выполнение давно задуманных планов. Несмотря ни на что, ни на какие побратимства и клятвы, Яшка и не думал причислять медведя к своим родственникам. Мало ли что отцу взбредет в голову? Не хочет охотиться на медведей — и пусть не охотится, его дело, а Яшка тут ни при чем. Ружье — вот оно, и нечего больше чикаться с разными «дедушками». Их в тайге тьма-тьмущая, до конца жизни не перестреляешь.