Восток и Запад - [5]

В любом случае, с такими персонажами, как посланники и пришельцы, связаны поворотные моменты в развитии человечества и его истории. А с метафизической точки зрения и те, и другие равны в своих правах на существование; они возможны как проводники того, что объемлет собою все те уровни бытия, представителями коих они могут быть.

Однако существует классическая точка зрения, которая в философии и богословии получила названия телеологии, учения о целесообразности. Современная наука перелицевала этот старинный принцип и переименовала его в «антропный», согласно которому законы природы должны действовать так, чтобы могло возникнуть сознание, точнее говоря, мог бы возникнуть человек, обладающий сознанием, способным эти законы постигать. Возможно, что этот принцип следовало бы сформулировать более точно, но от этого его суть не меняется — сознание человека выполняет роль цели. Но можно расширить этот принцип и на место человека поставить, например, собаку, она тоже вполне успешно, хотя и по-своему, постигает эти законы, можно на место собаки поставить вообще любое существо. Тогда мы получаем классический телеологический принцип: в мире процессы протекают не только законосообразно, но и целесообразно; мы опускаем все тонкости обсуждения этого вопроса в философии, поскольку этот принцип невозможно ни доказать, ни опровергнуть, как и связанный с ним теологический принцип, т.е. утверждение существования Бога, можно только сказать, что существование Бога гораздо меньше нуждается в подтверждении и доказательстве, чем существование человека, который тщится такие доказательства выдвинуть.

Принцип целесообразности, признание того, что цель присуща не только сознанию и деятельности конкретного че­ловека, но природе вообще, всему творению, все это придает и человеческим действиям, истории, культуре, цивилизации совершенно другое освещение. Ставится вопрос о смысле истории, о ее цели: вообще, только в свете этих принципов (телеологического и теологического) история и культура приобретают смысл. Тогда только есть основание считать каждого

человека целью в себе, уникальным, «штучным» творением Бога, и у этого уникального творения тоже неповторимая цель, которую никто во всей Вселенной не может достичь, кроме него. Индусы говорят: «Лучше плохо исполненная своя Дхарма, чем хорошо — чужая». Обычно слово «Дхарма» переводят на русский словами «закон», «порядок», иногда даже «право». Генон в своем очерке «Размышления об индуизме» пишет, что этот санскритский термин происходит от корня, означающего «переносить, поддерживать, утверждать», и по своему смыслу восходит к слову «дхрува», означающее «полюс». Т. е. в этом термине явно присутствует символизм центра мира. Традиционные индуистские Писания приписывают человеческой жизни четыре типа целей: Артха, Кама, Дхарма, Мокша. Мокша, т.е. освобождение, находится по ту сторону проявленного мира, а Дхарма есть высшая цель проявленного мира, она непосредственно связана с духовной реализацией человека.

Если высшей целью человека является его духовная реализация и в мире царит не только законосообразность, но все в нем происходит целесообразно и даже целенаправленно, то тогда моменты «вмешательства» в историю, в становление цивилизаций и культур непонятных для человека сил, как бы он их не представлял себе и как бы он не объяснял их присутствие в своей жизни, обретает метафизическое измерение. Если «пришельцы» могут вызывать только недоверие и опасение (для них Земля — чужбина), то «посланники» вызывают некоторое сомнение, поскольку их послания всегда по непонятной причине переворачиваются их учениками и последователями и превращаются в нечто неузнаваемое; их сторонники и последователи к тому же непрестанно между собой воюют. В отличие от этого метафизическое измерение как бы раскрывает наш проявленный мир, создает в нем просвет, в этом измерении каждый может обратиться к самому сёбе как к центру мира, воспринимая окружающую его природу не как враждебную себе, а напротив, как содействующую. Но обратившись к самому себе, разве каждый не остается один на один с самим собой? Да, в себе он обретает спасение, Бога и исток жизни. Здесь нет и не может быть посредников. Что же тогда? Получается, что бесполезно изучать другие традиции, даже если среди своих, местных вариантов традиции мы можем обрести лишь одни пустые скорлупы, оболочки, без живого духовного наполнения? Отнюдь нет! Ведь «другие» это те же самые мы, только мы себя в них не узнаем. Как только мы это постигаем, путь становится открытым, препятствия тают на глазах. Ведь человек больше, чем его мысль о самом себе, как о существе конечном, не напрасно его называют микрокосмом, аналогом Космоса. Причем, эта аналогия признается и на Востоке, и на Западе. И только как аналоги Вселенной люди могут быть уравнены, оставаясь каждый уникальным творением Бога.

Мы взяли в качестве эпиграфа прекрасно-скорбное стихотворение средневекового японского поэта Басё. Природа — вот то, отношение к чему, действительно, отличает Восток от Запада. Проникновенное, можно сказать, любовное к ней отношение, во всяком случае, более бережное на Востоке (когда–то!) и расчетливое, беспощадное — на Западе (сегодня!).