Восточней Востока - [4]

На улицах города мелькают желтые каски монтажников: город строится и перестраивается. За полтора года до моего приезда, не выдержав конкуренции со стороны более современных собратьев, пал — в буквальном смысле слова, то есть был снесен — прославленный отель «Империал», одно из лучших творений американского архитектора Фрэнка Райта. Рассказывают, что после разрушительного землетрясения 1923 года Райта спросили: что, по его мнению, могло уцелеть в Токио?

— Отель «Империал», — без тени сомнения ответил архитектор. И не ошибся. «Империал» уцелел и в дни второй мировой войны, когда островная столица подверглась разрушительным бомбардировкам. Но экономический «бум» оказался для него роковым: владельцы со чли, что старый отель недостаточно привлекателен и до ходей.

— У нас существует закон, — сказал мне позднее при встрече известный архитектор, профессор Иосидзака, — согласно которому для сноса зданий, простоявших более пятидесяти лет, требуется специальное разрешение. «Империалу» не хватило одного года, и спасти его не удалось. Не помогли никакие протесты…

Но вот машина вильнула в сторону, спустилась по изогнутому пандусу, изменился угол зрения — и Токио предстает уже в совершенно ином качестве: отнюдь не машина и не цех, а очень земной, по-своему приветливый многолюдный город — с перемигиванием светофоров, с характерными запахами восточной кухни, перебивающими газолиновый перегар, с трогательным — квадратный метр, не более — клочком зелени посреди асфальтового тротуара. Эпитеты «огромный», «колоссальный» улетучиваются из сознания: город не подавляет человека своими масштабами, не напоминает каждую секунду о своей громадности. «Супернебоскребов» здесь до недавнего времени вообще не строили по причинам, связанным с сейсмикой. Лишь незадолго до моего приезда появилась первая тридцатишестиэтажная махина Касумигасеки-билдинг. Еще одна достраивалась на моих глазах. Обычная же высота зданий в центре города — шесть, семь, редко десять-двенадцать этажей.

А в значительной мере Токио — и вовсе «малорослый» город. Жилые районы столицы, по традиции, как правило, резко отделенные от деловых кварталов, — море одноэтажных и двухэтажных домиков. Японцы не очень охотно идут жить в большие железобетонные дома, и строится таких домов не очень много. Где тут причина, где следствие — можно считать по-разному, но так или иначе, малоэтажная застройка бесконечно растягивает город: представьте себе одиннадцать миллионов, расселенных в маленьких домиках!

Традиционные виды городского транспорта — трамвай, автобус — на глазах вымирают, не справившись с непомерными расстояниями; основными средствами сообщения становятся городская железная дорога и неглубоко «зарытое» в землю метро. Если токиец затрачивает на то, чтобы добраться из дома на службу час с небольшим, — считается, что он живет недалеко. Собственными машинами при поездке на работу не пользуются: на забитых транспортом улицах потеряешь больше времени, чем воспользовавшись электричкой. У каждой полицейской будки — в назидание пешеходам — сводка о несчастных случаях по району и городу за истекшие сутки.

А неподалеку, под наскоро сооруженным навесом, трое буддийских монахов, постукивая в барабанчики, тянут свою длинную песнь.

Человек с каким-то немыслимым горшком на голове играет на дудке, обратившись лицом к молочной лавчонке: собирает подаяние.

Молодая женщина в ярком цветастом кимоно беседует с подругой в ультрасовременной модной одежде.

Кстати, бросается в глаза: сегодняшний Токио — довольно молодой город. Много молодых лиц на улицах. И не только в районе Канда, своеобразном Латинском квартале японской столицы, районе университетских корпусов, книжных и спортивных лавок, где я поселился вначале, а почти везде. На улицах преобладают те, кто увидел свет в результате явления, которое демографы изящно называют «послевоенным компенсаторным бумом рождаемости».

Приток свежих, молодых сил в японскую промышленность и науку — одна из косвенных причин, способствовавших заметному подъему экономики страны в последние годы. Но не случайно, очевидно, и беспокойство, слышанное уже не раз: те же демографы знают, что за «бэби-бумом» последовало снижение рождаемости. При мне забили тревогу газеты. «Предвидится снижение численности населения Японии; рекомендована программа улучшения социальных условий», — вынесли и заголовок «Асахи», ссылаясь на доклад специального комитета по проблемам народонаселения министру здравоохранения Нобору Саито.

«Идеальное число детей в японской семье составляет ныне не два, в три, — писала «Майнити», опирающаяся на результаты собственных исследований.

Еще один японский парадокс! Мы-то привыкли думать о Японии только как о густонаселенной стране, и она действительно такова; и вдруг выясняется, что при всем том через несколько лет она будет нуждаться чуть ли не в импорте рабочей силы для развивающейся индустрии!

История взаимоотношений наших стран-соседей — также бесконечно сложна. Близ города Наоёцу, на могиле какого-то генерала, я прикоснулся к чугунному лафету ржавого трофейного орудия: Обуховский завод, Санкт-Петербург…