Восточней Востока - [14]
Переменчивая погода осеннего дня заставила нас претворить этот принцип в жизнь — чересчур, может быть, буквально: под одним из лепестков стального «Неба» мы укрылись от внезапного дождя, хлынувшего с неба настоящего.
Пока пережидали дождь, Кинг рассказал мне о симпозиуме скульпторов, организованном в преддверии «ЭКСПО-70» Японской федерацией железа и стали. Были приглашены ваятели из разных стран, была задана тема: человеческая общность, сотрудничество, дух времени. И поставлено единственное условие: работать только в стали, выявляя самые разнообразные возможности этого материала.
При всем предубежденном отношении к капиталистическому меценатству, при всей очевидной рекламной подоплеке этой акции в ней, право же, что-то есть, как есть определенная логика в том, что занимающаяся производством алкогольных напитков компания «Сантори» располагает уникальной, открытой для публики галереей изделий из стекла и фарфора в центре Токио…
Но эта встреча с Кингом произошла много позднее, в последние недели моего пребывания в Японии. А тогда, в музее, украдкой потрогав пальцем его «Пространство», я понял только одно: что музей действительно новый, новый, современный, современный.
«Макси-скульптура» в ультрасовременном стиле? Вентиляционное устройство? И то, и другое
В «интродукции» к музею, начертанной на специальном щите и подписанной директором Юкио Кобаяси, говорилось о том, что «современное искусство — это диалог между Востоком и Западом», что музей призван служить «наведению мостов» и «обмену интернациональными ценностями». Экспозиция, с которой мне довелось знакомиться, была организована музеем совместно с ЮНЕСКО и посвящена взаимовлиянию японского и мирового искусства. Что ж, идея этой экспозиции сама по себе чрезвычайно интересна. Известно, что между искусством японским и мировым отношения действительно сложные. До 1868 года, до «революции Мэйдзи», сведения об искусстве Японии в европейских странах были скудны и отрывочны. «Открытие» его было открытием нового мира, со своими законами и традициями. «Поистине наиболее интересная особенность Хокусаи, — писал в 1885 году в «Дневнике» Эдмон Гонкур, восхищаясь творчеством великого японского мастера, — это то, что его талант натуралиста, самый верный природе, самый точный, самый строгий, уходя порой в область фантазии, вместе с тем всегда выражает идеальное в искусстве». Намечая себе творческую «программу-минимум» на остаток жизни, стареющий писатель включил в нее монографию о другом великом художнике Японии — Утамаро. Известны восторженные отзывы о японском искусстве, принадлежащие Гогену и Ван-Гогу, констатируется влияние «японизма» на таких мастеров, как Моне, Дега, Писсаро, Тулуз-Лотрек, и других.
Одновременно усилился и «встречный» процесс — в Японии: усвоение, иногда творческое, иногда лихорадочное и некритическое того, чем был богат Запад, начиная с элементов художественной техники и кончая новейшими эстетическими идеями. Отыскивались пути какого-то сочетания, сопряжения национального, традиционного и мирового, общечеловеческого. Этот процесс, присущий любой культуре, в Японии обрел специфическую остроту и в значительной мере, как я убедился, сохраняет ее и в наши дни.
Еще сегодня на художественных выставках, да и в том же Музее современного искусства, можно увидеть произведения мастеров, работающих в подчеркнуто традиционной японской манере: ширмы, свитки с изображениями журавлей, рыб, гейш, побегов бамбука, сосен. Эти вещи всегда изящны, чисты по краскам, но, утратив прикладное назначение, вынесенные в современный музейный зал, освещенный люминесцентными лампами, они вызывают какое-то щемящее чувство.
Некоторые художники пытаются изображать на ширмах и свитках современные сюжеты.
Художница Фуко Акино, в мастерской которой мне довелось побывать во время поездки в Киото, видит возможность сочетать национальное и наднациональное путем использования традиционных японских живописных материалов (краски, бумага) для воплощения современных художественных идей.
Художник Даити Дай (с ним мы познакомились на одной из выставок), напротив, старается, работая в западной технике (масло, холст), сохранить частицу духа традиционной японской живописи.
По-видимому, проблема «как остаться самим собой и не отстать от века» по-прежнему остается в числе «больных» для японских художников.
И вот — залы Музея современного искусства. «Мосты», диалог, обмен ценностями…
«Пространство» Филиппа Кинга было не последним, перед чем пришлось постоять несколько озадаченно.
Было здесь и свое «Небо» — огромная белая конструкция, очень напоминающая китовый скелет, выставленный в большом зале Зоологического музея в Ленинграде.
«Что ж, — подумал я, — постараемся понять автора, Томонори Тоёфуку. Если бы поставить это произведение не здесь, в зале, а где-нибудь на лужайке, чтобы сквозь дыры между ребрами и впрямь было видно небо, тогда, пожалуй…»
Часть пола в одном из залов была расчерчена как детские «классы» на мостовой. На скрещениях линий кое-где лежали белые камешки. «Сделайте это сами. Свободная композиция», — назвал свою работу Антонио Диас.
