Восставшие из пепла - [48]

Перед главными воротами толпились встречающие. Священники гнусавили молитвы, две испуганные молодые женщины держали поднос с хлебом, от которого исходил свежий, приятный аромат, смешивавшийся с тяжким запахом человеческой крови, пропитавшим воздух. Люди расступились, дали дорогу куманским барабанщикам, выбежавшим из крепости навстречу Калояну и его свите. Барабаны ударили громко и яростно, вспугнув дремавших на деревьях ворон, которые, взлетев огромной черной стаей, покружили над крепостью и исчезли.

Такой пасхи ромеи еще не видели, а болгары не помнили. Одни проклинали сына божьего, а другие восхваляли его. Опущенные в землю глаза ромеев говорили о печали, а барабаны куманов сыпали радостный гром. Калоян был угрюм, как это серое утро. Молча он въехал в город. Остановил коня, когда чей-то ребенок, уронив крашенное молочаем яйцо, бросился за ним прямо под копыта его лошади. Царь достал из кожаного мешочка, привязанного к широкому боевому ремню, золотую монету и бросил ребенку. Монета звякнула о камень, покатилась, но мальчишка даже не взглянул на нее, глаза его неотступно следили за желтым крашеным яичком.

И Калоян пожалел, что он не ребенок, ибо у детей собственное представление о ценностях этого мира.

4

Небольшие корабли быстро достигли Царьграда. Напуганные люди, прибывшие на них, привезли тревожную весть: мизийцы завладели крепостью и городом Одессос! Калоян, самозваный царь болгар, разрушил стены города, а рвы вокруг крепости завалил трупами ромеев! Константинопольские виноторговцы, сапожники, портные побросали свои лотки, лавки, мастерские, целыми днями толклись на улицах и площадях, обсуждая новости. Вскоре стало известно, что судьбу Одессоса разделила и крепость Констанция[86]. Мало кто и знал, где она находится, а большинство вообще о ней не слыхало, но волнение в городе царей все более усиливалось, уже в открытую пошли разговоры — а что же думает василевс, до каких пор он будет тешить свою подагру, ведь безнаказанно льется ромейская кровь! Почему взимаются военные налоги, если войско не в состоянии защитить жизни ромеев?!

Эти разговоры дошли до василевса. У Алексея Ангела снова разыгралась подагра, невыносимые боли не давали ему покоя ни днем, ни ночью. Набег самозваного царя мизинцев на его крепости как бы свел на нет его победу над Иванко. Пусть с конепасом обошлись не по-рыцарски, вероломно заманили в ловушку, но император был доволен — смутьян издох у его ног, а потерянные было земли вновь вернулись под скипетр империи. Управлять ими он оставил своего любимца Иоанна Спиридонаки[87], бывшего портового грузчика.

Спиридонаки василевс увидел случайно на кипрской пристани, подивился его несуразному рту с толстой отвисшей губой и его косым глазам, белым, как у вареной рыбы. И надо же было случиться — поднимаясь по сходням на корабль, Алексей Ангел споткнулся и полетел в щель между кораблем и причалом. Плавать василевс не умел, и кормить бы ему рыб, если бы не этот урод. Он мгновенно бросился в воду и выволок императора на сушу. Оправившись от испуга, василевс попытался превратить это происшествие в веселое приключение и тотчас распорядился доставить на корабль урода. Тот совершенно спокойно предстал перед императором и смотрел куда-то в сторону своими косыми глазами.

— Ты меня спас. Чего ты хочешь за это? — спросил Алексей Ангел.

— А что ты можешь дать? — вопросом на вопрос ответил урод.

Василевс такой наглости не ожидал.

— Да знаешь ли ты, кто я?

— Знаю!

— Тогда говори!

— То, чего я хочу, ты не сделаешь.

— Скажи, я хочу слышать.

— Прикажи, чтоб я стал красивым.

— Красавцем я тебя не сделаю, а вот богатым — могу! — произнес василевс. — Но прежде чем я сделаю тебя богатым, я научу тебя, наглец, разговаривать с императором…

Урода добросовестно избили, после чего император зачислил его в свою свиту. И Алексей Ангел не пожалел, что взял во дворец этого бывшего портового грузчика. В его присутствии он чувствовал себя как-то спокойнее. Свирепое лицо грека внушало страх всем его приближенным. Именно поэтому, когда василевс высказал намерение сделать Спиридонаки управляющим бывших земель Иванко, никто из свиты не возразил. Более того, все облегченно вздохнули при мысли, что избавятся наконец от этого человека. А Иоанн Спиридонаки, узнав о такой милости василевса, впервые склонил перед ним колени, поцеловал его красный сапог. В косых глазах его стояли счастливые слезы, и, к великому удивлению царедворцев, они потекли не в разные стороны, как смотрели глаза грека, а вниз, по щекам, как у всех людей.

Алексей Ангел еще недавно был спокоен за Крестогорье. Но выступление Калояна напугало его всерьез. Падение двух крепостей говорило о его силе. Он сразу вспомнил и о других своих врагах — Добромире Хризе и недавнем императорском протостраторе Мануиле Камице. Хриз выкупил Камицу из тырновского плена, они объединились, и теперь с ними нелегко будет справиться. К тому же их поддерживает некоронованный царь земель за Хемом — Калоян[88].

После победы над Иванко стратиги и воины императора поверили в своего повелителя и готовы были сразу же отправиться в поход против Калояна, но василевс побоялся оставить Царьград. Его с новой силой мучило опасение, что сторонники ослепленного им брата не смирились, не оставили надежду на свержение его с престола. Их поддерживают и родственники умершего в Тырново Исаака Комнина, не простившие, что Алексей Ангел посягнул на родовое имущество своего бывшего зятя, присвоил его богатства, оправдывая это интересами внучки Феодоры. Анна открыто говорила о жадности и жестокости своего отца. После смерти Иванко Анна стала злой и своевольной. Там, в Станимаке, она видела гибель своего бывшего возлюбленного. Когда голова Иванко покатилась в дорожную пыль, Анна лишилась чувств, и слуги поспешили отнести ее в покои. Придя в себя, она приказала страже освободить двух сподвижников Иванко — его брата Мите и Стана Главаку. Отец узнал о своеволии дочери, когда пленники были уже за крепостными воротами. Два всадника бросились в погоню. И настигли беглецов — у них не было ни коней, ни оружия. Императорские воины погнали их назад, держа копья наперевес. И тут случилось непредвиденное: Стан Главака чуть приотстал от своего товарища, копье всадника уперлось ему в спину, и тогда он резко обернулся, ухватился за древко и рванул его на себя изо всех сил. Копье ромея было привязано ремешком к руке, что и погубило его. Главака сдернул врага с лошади и одним ударом покончил с ним. Все произошло так внезапно и быстро, что второй ромей не успел прийти на помощь. Его, скованного страхом, конь понес назад, к крепости. Узнав о случившемся, император пришел в бешенство и велел привести дочь. И до сих пор он кипит яростью, стоит ему вспомнить слова, которые она выкрикивала тогда ему в лицо. Как только она не называла его — и клятвопреступником, и императором без императорского достоинства, и дворцовым ящером, побеждающим только подлостью… Если бы Анна не была его дочерью, он повелел бы разорвать ее, привязав к двум лошадям. Но на казнь родной дочери он не решился. Однако в тот же день приказал ей и ее мужу покинуть свиту. По возвращении в Константинополь он все же намеревался проучить Анну, но в столице ему воздали все почести победителя, и гнев его приутих. Он лишь велел супругам уехать в Никею