Восставшие из пепла - [17]

Новый севаст должен был с чего-то начинать. И Иванко начал с войска. Он вызывал к себе сотников, они приходили, представлялись. Иванко глазами оценивал каждого, словно собирался его купить. Теряясь под его взглядом, они четко, по-военному докладывали о состоянии вверенных им конных и пеших отрядов. Лишь один из сотников попытался вести себя развязно. Он без приглашения сел и, пододвинув стул поближе к севасту, прежде всего заявил, что он приходится родственником василевсу. Давно, мол, он мог прекрасно устроиться в Константинополе, но верные императору люди здесь, куда проклятые болгары совершают постоянные набеги, более необходимы. К сожалению, большинство сотников не верны новому василевсу. Они все вздыхают по Исааку Ангелу, и поэтому Иванко должен быть начеку.

— Будь осторожен, — повторил он, — будь осторожен!

Это «будь осторожен» прозвучало то ли как угроза новому севасту, то ли как предупреждение. Затем с покровительственной улыбкой родственник императора сказал, что здесь не Константинополь, здесь всегда все знают, кто чем занимается. Вот он, к примеру, сейчас находится у нового правителя Филиппополя, и они вместе обсуждают дела, а простому люду об этом уже известно. В городе его уважают. Конечно, Иванко может услышать о нем кое от кого и плохое. Из-за своей преданности Алексею Ангелу он нажил здесь немало врагов, но что делать? От кого тогда василевс узнает, какова обстановка в городе и области…

Иванко слушал болтовню родственника императора и с трудом сдерживал гнев. А тот, развалившись на стуле, завернув полы своего плаща на толстые ноги, маленькими глазками осматривал приемную севаста.

— Да, нет ли чего выпить за здоровье василевса? И за наше тоже…

Иванко молча встал, открыл дверь, и его голос прокатился по темным коридорам:

— Стража!

Звон оружия и топот ног заполнили помещение. Два крупных стражника возникли в проеме двери. Третий выглядывал из-за их спин. Мечи были готовы к действию.

— Вышвырните отсюда этого господина! И как можно подальше! — приказал Иванко.

Стражники ворвались в приемную, схватили ошарашенного императорского родственника, утащили прочь. Иванко, подойдя к окну, перегнулся через подоконник и смотрел, что же произойдет далее. Стражники выволокли сотника на улицу, бросили на булыжник и надавали пинков. Тот, сидя, попробовал было обороняться, но кто-то окатил его из ведра водой. Сотник вскочил на ноги и под свист стражников бросился бежать. Прогрохотало брошенное вслед ему деревянное ведро. Изумленные лица замелькали в окнах домов. Так обойтись с самым доверенным человеком василевса в Филиппополе, с человеком, который держал в страхе население всей области! Этот болгарин или спятил, или на самом деле завоевал такую любовь василевса, что все ему нипочем.

Выдворенный из дома нового правителя императорский родственник стал посмешищем всего города: дети встречали его свистом и улюлюканьем, бродяги швыряли в него камни. Уничижение его было полнейшим, и сотник вынужден был вместе с семьей покинуть город на трех холмах[49]. Уезжая, он поклялся, что еще вернется сюда, а мизиец будет встречать его у ворот города, покачиваясь в веревочной петле.

Соглядатаи Иванко не замедлили передать ему слова бывшего сотника, севаст лишь улыбнулся.

— Пусть уезжает.

Но хотя он и улыбнулся, сердце сосала тревога. Как отнесется ко всему этому василевс? Он прощал ему разные сумасбродства, но то было в Константинополе, до изгнания, и когда дело не касалось его родственников. А впрочем, невесело усмехнулся Иванко, будь что будет. Что бы человек ни делал, какие бы поступки ни совершал, он неуклонно приближается к своему закату. Вот оскорбленный и униженный сотник едет в Константинополь искать на него управы, может, и найдет, но жизнь его меж тем укорачивается. Когда-то Иванко стремительно приближался к болгарскому царскому скипетру, а затем к свету благоволения императора ромеев, но сейчас ему до боли ясно, что день за днем он шел к своему концу. Он растерял верных товарищей, остался один, и нет сейчас рядом ни одного настоящего друга, на плечо которого можно было бы опереться. Его родной брат где-то в Хеме, Добромир Хриз исчез в своих каменных ущельях. Нет у Иванко семьи, и не оставит он потомкам своего имени. Да, в сущности, что за имя у предателя своего народа, убийцы собственного царя? Лишь немного утешала и согревала его мысль, что есть на свете Анна, что там, в далеком Константинополе, она думает о нем…

Недавняя ночь, проведенная с дочерью василевса, не забывалась. Он до сих пор ощущал теплоту ее тела, слышал ее дыхание. Маленькая Феодора уже не существовала для него.

«Ты для меня теперь единственный!» — прошептала Анна, гордая дочь василевса, расставаясь с ним. Эти слова все звучали в его ушах. Да, он сотворит ради нее небывалое чудо. Он покажет болгарам, какого человека, какого стратига они потеряли. Милости, полученные им от василевса, ничто по сравнению с любовью Анны. Ради этой любви он совершит теперь неслыханные подвиги. Увенчанный победами, проклинаемый своими и восхваляемый чужими, но равнодушный к этой славе, он явится в Константинополь ради одного — увидеть радостный и горделивый блеск ее глаз. И тогда император поймет, что его подвиги — венок из драгоценных камней для его дочери, и он не откажет ему в ее руке.